Золотое пепелище

– Это Волков, – повторил капитан, – Пал Палыч. Заслуженный. У него одних грамот от руководства – на три тома, к тому же и удостоверение сотрудника МВД.

– Как же так?!

– Понятно, не общего образца, отличается. Но если в ресторане мест нет, то пойдет. Если приятель какой по пьянке в отделение загремел – тоже сгодится. Личный друг министра. Ну что придуряешься, неужто не знаешь, кто такой Волков?

Чередников не нашелся, что сказать. Конечно, он знал, кто такой Волков, но не думал, что он до такой степени заслуженный. Потому смиренно потупился: глуп, мол, каюсь – и это оказалось правильным решением. Совершенно остыл Порфирьич, скрежетать вставными клыками перестал, и лицо приняло куда более привычное, снисходительно-язвительное выражение.

– Ладно, может, и в самом деле глупый ты, понятия не имеешь. И дело-то выеденного яйца небось не стоит, а все туда же – следственная группа! С чего вдруг? Дел других нет, поважнее? Все у них, понимаешь… через одно место, – капитан перекрыл газ, искоса глянул на подчиненного. Тот в полной эйфории почти не дышал, лишь смотрел на начальство преданными глазами.

– Подбивай дела, завтра к девяти утра на Петровку. – Вздохнув, Макаров сыпанул в стакан чаю, залил кипятком и почему-то добавил: – Бедолага-то, господи. Чему радуется?

Поскольку полночи Чередников проворочался (спать он был не в состоянии, только глаза заведет – и перед глазами вспыхивали такие яркие горизонты, ослепнуть можно), то первую электричку благополучно проспал. Поэтому ко второй электричке в этот светлый летний день он летел легким стрижом по свежему воздуху. Кругом щебетали птички, придавая еще большей бодрости, солнце ласково грело прямую, как струна, спину. Шурик бодро шагал по знакомой тропинке, в последний раз наслаждаясь синевой небес, зеленью деревьев и разнообразными ароматами. Уже на перроне его выловила-таки тетя Нюра и налила до краев прощальную. Скрывая огорчение, спросила:

– Вернешься?

Он искренне, хотя совершенно не по-комсомольски ответил:

– Как Бог даст.

Всю дорогу он пробегал из вагона в вагон, натыкаясь на сонных граждан и грубости, но спокойно на месте сидеть не мог. Распирало: пузо – от молока, глаза – от недосыпа, мозг – от обилия версий причин такого волшебного, невероятного переворота в жизни, всего вместе – от радужных ожиданий и восторга. За окнами пролетали малознакомые места, в которых наметанный глаз угадывал приближение огромного любимого города. А там – ослепительные, невероятные перспективы, дали и горизонты.

* * *

Мимо вожделенного здания Петровки тридцать восемь Чередников ходил сто и более раз, и каждый с неизменным трепетом, мечтая о том, что однажды пройдет не мимо, а прямо во внутрь. И вот, свершилось: он направил ватные колени и легкие от восторга стопы в проходную. Момент требовал торжественности, он бы и шествовал неторопливо и важно, но, бросив взгляд на часы, сбился и позорно заскакал, ведь до намеченного времени оперативки осталось не более пяти минут. Преодолел пост дежурного, пересек двор, автоматически, по-пионерски отсалютовал бюсту Дзержинского, потянул тяжелую дверь, взбежал по широкой лестнице – почему-то в полной уверенности, что ему туда. А вот куда именно? Оказавшись в коридоре, бескрайнем в обе стороны, без церемоний ухватил за рукав одного из деловито спешащих сотрудников. Сразу не разглядел – попался полковник, но, по счастью, в хорошем настроении.

– Что у вас, товарищ? Какой кабинет?

Саша, тряся руками, показал бумагу.

– А, вы к Филатову. Тогда зря опаздываете, товарищ лейтенант.

– Виноват.

– Это вы там оправдывайтесь. По правой стороне, за угол, вторая дверь.

Чередников, развив скорость, максимально допустимую в обществе, спуртанул в указанном направлении по коридору, в считаные секунды очутился перед нужной дверью, постучал.

Прошел целый век – так показалось, – за дверью послышался странно неравномерный стук каблуков. Миг – и перед ним предстал хозяин кабинета, легендарный сыскарь, полковник Филатов. Выглядел он, правда, не особым героем, простецки: круглый, приземистый, с выпирающей по-боксерски челюстью, к тому же отчетливо хромал, потому и каблук на одном сапоге был выше, что порождало стук.

– Ты чего тут барабанишь, лейтенант? – спросил он. – Кого тебе?

– Полковника Филатова.

– Кто таков?

– Л-лейтенант Чередников…

– Ну и что стучишь? Боишься помешать? Пошел на место. – Он, повернувшись на каблуках, проследовал в кабинет, Саша легким листом впорхнул в помещение, опустился на стул и сделал вид, что его тут нет. Впрочем, никто из сидящих за столом внимания на него не обратил. Филатов уселся во главе стола, постучал карандашом:

– Не отвлекаемся, хлопцы, времени мало. Продолжай, Лапин.