Золотое пепелище

…Как-то само получилось, что по выходу ноги повлекли товарища Чередникова-лейтенанта не в ту сторону, где размещалась столовая, а в ту, куда процокали точеные каблучки товарища эксперта Таушевой. И хотя он совершенно, ну ни полстолечки не спешил, почему-то нагнал ее исключительно быстро.

– Я прошу прощения, – начал он довольно бодро и замялся.

Она повернулась, как очень изящное головное орудие небольшого, но серьезного боевого судна.

– Слушаю вас, товарищ лейтенант.

– Вы сами участвовали в сборе образцов, проведении экспертизы?

Взгляд стал не серо-морозным, но прямо-таки ледяным.

– Хотя это вас совершенно не касается, но предположим.

– Тогда как же вы можете утверждать…

– Товарищ лейтенант, вы совсем глупый или двоечник? – спросила она без злости, скорее даже ласково. – Про субординацию слышали что-нибудь? Если у вас есть какие-то вопросы, так обращайтесь-ка вы с рапортом к своему непосредственному начальству.

И ушла.

Саша, вздохнув, отправился теперь в столовую, где получил первый муровский обед, а потом без труда нашел своего нового патрона, старшего лейтенанта Гоманова. Тощий, как богомол, товарищ старлей, вычистив досуха стакан со сметаной, с сомнением взирал на компот.

– Позволите? – спросил Чередников вежливо.

– Подваливай, – разрешил он и, пока Саша выгружал с подноса на стол тарелку щей, салат «витаминный» и порцию грустного минтая – не был приучен есть с подноса, – ошарашил способностями к дедукции: – Что, до Галки бегал?

– А-ва, – работая вхолостую челюстями, начал было Чередников.

Однако старший товарищ не был падок до дешевой славы и тотчас испортил впечатление от своей проницательности:

– Да брось ты. Известная на всю Петровку краля. Это проторенная дорога, до нее все с первого раза бегают. Небось и другого повода не нашел для разговора, как по поводу экспертизы?

– Да откуда…

– Да оттуда же. И скажу тебе прямо: это зря. Не любит она тех, кто подвергает сомнениям игры их светлых умов.

Гоманов, решившись, принялся выгрызать душу из сушеной и размоченной груши, скривился весь, но приступил к мякоти.

– Тьфу ты, пакость. Терпеть невозможно эту вашу дохлоту. Ну так вот, как тебя…

– Александр.

– Шурик, приступаем к нашему фронту, отрабатываем контакты. Ты как с людьми, умеешь?

– Не жаловались, – бодро солгал Чередников.

– А ну вот и славно. Да нам с тобой что попроще достанется, фигурантов пофигуристее да поинтереснее приберут старшие…

– Это кто?

– В нашем случае – Дементьев и Лапин. Нам они не доверят интересных, нам с тобой достанутся дела кастрюльные: всякие там подружки по работе, маникюрши, массажистки, молочницы…

– Не надо молочницы, – попросил Чередников.

– Нет так нет, могут и мясники достаться. – Гоманов с сомнением глянул в стакан с компотом, решительно закинул в рот остатки сухофруктов.

– Понятно. Что же, с «А» начнем? – спросил Чередников, изображая энтузиазм. Помнил он эту книжечку. Толстовата.

– Не, уж распределили, – успокоил Гоманов. – Выдадут выборку лично для тебя, ну и для меня. Скорее всего, по букве «В». Проглатывай то, что во рту, и по коням, то есть к телефону.

* * *

Вот уже третью неделю проработал Шурик на Петровке, подвига никакого пока не совершил, разве что приходилось кататься домой за тридевять земель, то есть вставать затемно и возвращаться так же. Иной раз он просто плевал и оставался ночевать на составленных стульях. Работа заключалась в сидении на телефоне, прозванивании, выяснении, кто там, на другом конце телефонной линии, далее, в зависимости от ситуации, или приглашении для разговора, или, что куда чаще, приходилось метаться по городу. Потом, вернувшись, отчитываться об очередной непричастной ни к чему личности. Пока все было неинтересно и тщетно.

Хорошо еще, что Генка Гоманов оказался не таким уж и зверем. Да и с чего: сам он всего-то на два года был старше, правда, опыта у него было куда больше. Сам откуда-то то ли с Кубани, то ли со Ставрополья, отличился в каком-то крупном деле, после чего был вызван в главк. В чем он проявил себя до такой степени зрелищно – не рассказывал. Шурика это полностью устраивало: можно было не рассказывать о том, как он сам тут очутился.

Генка был умный, опытный, юморной и по-своему снисходительный; единственное, что совершенно не переваривал – глупые вопросы. Просто корчило от них. То есть один задать было можно, второй уже с трудом проходил; если же, упаси боже, последовал третий, то, как говорится, прощайся со спокойной жизнью на ближайшие двадцать четыре часа.

Наверное, таким был в далекой молодости старый язва Беленький.

Выпотрошив, пронудив до костей, тянул он волынку (поскольку, как выяснилось, нос у него был сломан, еще и гундосил):

– Шурик, нет ничего хуже вот этого вот невнимания к мелочам. Вот скажи, за каким лешим сейчас ты мне тут отчитываешься, что товарища Вахрамеева по указанному телефону не имеется?

– Так ведь…

– А вот, изволь увидеть, справка из телефонного узла, из которой следует что?

– И что?

– Есть товарищ Вахрамеев! Я с ним даже пообщался уже. Просто товарищ лейтенант Чередников не в ту дырку сунул свой корявый палец.