Золотое руно

Но услышала оглушительный звук, словно у машины прямо рядом с ней кашлянул карбюратор, и увидела короткую вспышку — да, наверное, вспышку света, а также лицо женщины. Она шумно выдохнула; её качнуло назад.

— Джен? — сказал Эрик, резко оборачиваясь.

Боль. Боль сильнее, чем когда‑либо — сильнее, чем она могла себе вообразить.

Джен вытянула правую руку, ища, за что бы ухватиться, но не нашла ничего. Она упала навзничь на твёрдый деревянный пол.

— Джен! — вскрикнул Эрик, падая на колени возле неё. Он коснулся её запястья, нащупывая пульс.

Боль продолжала пронизывать её; она не была локализована, она была везде. Она не могла сфокусировать взгляд или повернуть голову. Она подумала — насколько вообще была способна думать при такой боли — что у неё, должно быть, инфаркт.

— Джен, в чём дело? — спросил Эрик. — Где у тебя болит?

С огромным усилием — казалось, шея вот‑вот треснет — она сумела повернуть голову лицом к нему, но…

Но поле её зрения свернулось в длинный туннель, и человек в конце этого туннеля — она не знала, кто он, но это был не Эрик. Лицо, которое она видела там, на расстоянии, было искажено ужасом и…

Она почувствовала, как Эрик поднимает её на руки, несёт куда‑то недалеко и укладывает… да, это, должно быть, белый кожаный диван, которым она восхищалась всего минуту назад. Но она его не видела; всё, что она могла видеть — это туннель, и туннель этот сужался. И всё же она знала, что не мертва: пульс продолжал стучать в ушах.

Эрик держал её за руку и щупал лоб. Туннель стал совсем узким, и стали видны цветные фигуры, движущиеся на периферии поля зрения. Люди. Лица. Старик. Старуха, ещё старше него. Маленькая девочка.

События. C горы на сноуборде. На мотоцикле по бездорожью. В море с аквалангом. Ничего из этого она никогда не делала…

И — слава Богу! — боль начала спадать, меркнуть, растворяться. Образы сменились чистым, ярким, блестящим светом, абсолютно белым, ярче, чем солнечный, но на который можно было смотреть…

Биение пульса в ушах тоже стало утихать. Всё, кроме света, меркло.

— Джен! — Голос Эрика, словно с расстояния в миллион миль. — Джен!

Свет был так притягателен, но…

— Джен!

Но она хотела быть с Эриком. Она изо всех сил пыталась открыть глаза — и в конце концов у неё получилось. Она и правда была в его гостиной и смотрела в текстурированный гипс потолка.

— Эрик, — сказала она, но едва расслышала собственный голос.

Он навис над ней, держа в руке брелок для ключей, в который был встроен светодиодный фонарик. Он направил его сначала ей в левый глаз, потом в правый; от яркого света, который она видела в конце туннеля, глаза не жгло, но вот от этого …

— Я в порядке, — хрипло сказала она.

— Нужно отвезти тебя в больницу, узнать, что с тобой.

— Я в порядке, — снова сказала она и закрыла глаза; какая‑то её часть надеялась, что белый свет и успокаивающая эйфория вернутся снова.

Репортёры всё ещё толпились у входа в Мемориальную больницу Лютера Терри, когда Эрик и Джен попытались войти. Эрик наклонил голову и смотрел в пол, и они уже почти добрались до служебного входа, когда какая‑то журналистка закричала:

— Постойте! Постойте! Вы ведь Эрик Редекоп, правда?

— Никаких комментариев, — сказал Эрик. Он взял Джен за локоть и подтолкнул к дверям.

— Каково это — выполнять хирургическую операцию на президенте? — крикнула та же самая журналистка, а другая подхватила: — Есть ли новости о состоянии Джеррисона?

Эрик и Джен продолжали идти, но тут ещё один журналист выкрикнул:

— Доктор Редекоп, что вы можете сказать насчёт сцепки памяти? Говорят, что вы сами подверглись этому эффекту.

— И эта женщина! — закричал другой репортёр, указывая на Джен. — Это с ней вы оказались связаны? Каково это?

Эрик толкнул дверь, и они вошли в здание.

— Господи, — сказала Джен.

— Всё будет хорошо, — отозвался Эрик. Он отвёл её к лифту, и они отправились в лабораторию Сингха на третьем этаже. Добравшись туда, они обнаружили Сингха, работающего на компьютере. Сьюзан Доусон также была здесь — сидела на стуле, закрыв лицо руками.

— Доктор Редекоп, — сказал Сингх. — И сестра Фалькони. Я думал, у вас обоих сегодня выходной.

Эрик увидел, как Сьюзан вскинула голову. Она казалась чем‑то крайне расстроенной. Джен отступила на шаг и округлила глаза.

— О мой Бог, — тихо сказала она.

— Что? — одновременно спросили Сьюзан и Эрик.

— Это вы, — сказала Джен, глядя на Сьюзан.

Эрик знал, что Джен интервьюировал профессор Сингх, а не агент Доусон; у Джен не было причин знать Сьюзан в лицо.

— Да? — сказала Сьюзан.

— Вы — та, что убила его.

— Простите? — сказал Сингх.

— Та, что убила Джоша.

Сьюзан опять закрыла лицо руками.

— Джен потеряла сознание, — объяснил Эрик. — Должно быть, это было какое‑то жуткое воспоминание.

— Вы читали Джоша Латимера, — сказал Сингх Джен, — и да, вы правы, мистера Латимера больше нет с нами.

— Потому что она его застрелила, — сказала Джен, глядя на Сьюзан. — Но я чувствовала себя так, будто это я умираю.

— Вы можете припомнить что‑либо из памяти мистера Латимера сейчас? — спросил Сингх.

Джен покорно кивнула.

— Вы уверены? Гмм… у него в детстве были домашние животные?