Золотое руно

Всё это показывали по телевидению: жюри из пяти инквизиторов — священник, философ, специалист в области мышления, женщина, владеющая малым бизнесом и комик разговорного жанра — были представлены двое, спрятанные за чёрными занавесями. Членам жюри было позволено задавать этим двоим совершенно любые вопросы: моральные головоломки, факты повседневной жизни, даже вопросы о любви и воспитании детей; вдобавок ко всему комик пытался их расколоть, задавая вопросы о том, почему те или иные шутки смешны или не смешны. Но не только это: две скрытые за занавесями сущности вступали в диалог друг с другом, задавая друг другу вопросы на глазах жюри. В конце члены жюри проголосовали и единогласно признали, что не могут определить, за какой занавесью находится машина, а за какой — живой человек.

После перерыва на рекламу занавеси были подняты. Под левой обнаружился лысеющий и бородатый чернокожий мужчина за пятьдесят — его звали Сэмпсон Уэйнрайт. А за правой был очень простой на вид угловатый робот. Группа разработчиков получила свои сто тысяч — мелочь по нынешним временам, но имеющая огромное символическое значение — и свою золотую медаль. Их изделие‑победитель, как они потом рассказали, было точной мнемокопией Сэмпсона Уэйнрайта, которая в самом деле, и весь мир стал этому свидетелем, думала мысли, никаким способом неотличимые от мыслей оригинала. Три недели спустя та же самая группа разработчиков разместила на бирже акции своей небольшой компании «Иммортекс»; на следующий день все они стали миллиардерами.

Сугияма продолжал свою рекламную речь.

— Конечно, — сказал он, — мы не можем записать цифровую копию обратно в исходный биологический мозг — однако мы можем поместить её в искусственный мозг, и в этом, собственно, и состоит наш процесс. Наш искусственный мозг конденсируется из квантового тумана, формируя наногель, который в точности повторяет структуру биологического оригинала. Копия будет вами — вашим разумом, пересаженным в искусственный мозг, сделанный из долговечной синтетики. Он не будет изнашиваться. С ним не случится инсульта или аневризмы. В нём не разовьётся деменция или маразм. И… — он сделал паузу, чтобы убедиться, что безраздельно завладел всеобщим вниманием. — Он не умрёт. Потенциально новый вы будет способен жить вечно.

Несмотря на то, что все хорошо знали, что выставляется здесь на продажу, раздались изумлённые возгласы — слово «вечно» производит неизгладимое впечатление, будучи произнесённым вслух. Я лично был не слишком высокого мнения о бессмертии — я подозревал, что мне наскучит жить к тому времени, как я достигну, скажем, возраста Карен. Но я ходил по яичной скорлупе двадцать семь лет, постоянно боясь, что сосуды у меня в мозгу лопнут. Смерть была не так уж страшна, но перспектива превратиться в растение, как мой отец, повергала меня в ужас. К счастью, искусственные мозги «Иммортекс» работают на электричестве; им не нужны питательные вещества, так что и кровеносных сосудов в них нет. Я сомневался, что доктор Тхань имела в виду что‑то подобное, но мне сгодилось бы и такое.

— Конечно, — продолжал Сугияма, — искусственному мозгу потребуется тело.

Я взглянул на Карен; интересно, ознакомилась ли она с этим аспектом до прихода сюда.

Похоже, учёные, первыми начавшие делать искусственные мозги, поначалу не устанавливали их в роботизированные тела — что для личности, которую представлял собой воссозданный разум, было подлинным кошмаром: оказаться глухим, слепым, неспособным общаться или двигаться, в сенсорной пустоте худшей, чем обычная тьма и тишина, лишенным даже проприоцептивного ощущения положения собственных конечностей, контакта кожи с воздухом или одеждой. Эти транскрибированные нейронные сети, как я читал в статьях, что мне удалось найти, быстро начинали перестраиваться в соответствии с паттернами, характерными для ужаса и безумия.

— И поэтому, — продолжал говорить Сугияма, — мы дадим вам искусственное тело — тело, которое можно обслуживать, ремонтировать и обновлять неограниченно долго. — Он поднял свою длиннопалую руку. — Я не буду вас обманывать, ни сейчас, ни когда‑либо ещё: пока что эти тела несовершенны. Но они, тем не менее, чертовски хороши.

Сугияма снова улыбнулся собравшимся, и его осветил луч небольшого прожектора: сначала тускло, потом со всё возрастающей яркостью. Позади него, как на рок‑концерте, парила в воздухе гигантская голограмма его костлявого лица.

— Видите ли, — сказал Сугияма, — я сам — именно такая загруженная личность, а это — искусственное тело.

Карен кивнула.

— Я так и знала, — заявила она. Ей проницательность произвела на меня впечатление; меня ему определённо удалось обмануть. Конечно, из всего Сугиямы были видны лишь его лицо и руки; остальное тело было закрыто трибуной или модным деловым костюмом.