Золотое руно

Я могу смоделировать нейрон в оперативной памяти. Это, в конце концов, не более чем сложный триггер, срабатывающий или нет в зависимости от входных сигналов. Если я могу смоделировать один, то смогу смоделировать и сто миллиардов. Потребуется чудовищный объём памяти, но я могу это сделать. Со ста миллиардами смоделированных нейронов и программным обеспечением, способным соединять их каким угодно способом, я мог бы смоделировать человеческий мозг. И если бы я соединил их так, чтобы они образовали определённую, конкретную комбинацию, я смог бы смоделировать мозг конкретного человека.

Состояние «включено‑выключено» каждого из ста миллиардов нейронов, выраженное единственным битом, потребует для хранения примерно двенадцать гигабайт памяти — пустяковый объём. Карта соединений — сто миллиардов умножить на десять тысяч — будет более объёмной: для неё мне понадобится петабайт — миллион гигабайт. Всё ещё в пределах моих возможностей. Но людские нейроны непохожи на их аналоги из арсенида галлия: у них есть потенциалы действия и интервалы возбуждения. Если нейрон недавно возбуждался, то потребуется необычайно сильный стимул для того, чтобы возбудить его вновь. Это означает, что для моделирования их поведения понадобится хранить множество предыдущих состояний. Хватит ли тысячи временны́х квантов для того, чтобы точно смоделировать нормальную мысль с учётом эффекта потенциалов действия? Если так, то мне понадобится тысяча петабайт — чудовищный объём. Однако возможность выделения 10 бит под эту задачу всё же имеется. Если я использую для хранения данных сверхпроводящий материал оболочки жилого тороида, то с лихвой покрою свои потребности.

Библиографические ссылки накапливались в оперативной памяти. До того, как мы покинули Землю, по этой теме было проведено множество исследований. Нейронные сети как метод проектирования мыслящих машин были в моде с конца 1980‑х, но все попытки смоделировать человеческий мозг оказывались неудачными. Тем не менее, многообещающие результаты были получены в Университете Джона Хопкинса, в «Сумимото Электрик» и в Университете Ватерлоо.

Ни одна из этих организаций не имела доступа к ресурсам, сравнимым с моими. Я — самое совершенное квантовое сознание из когда‑либо сконструированных. Очевидно, что я могу преуспеть там, где они потерпели неудачу.

Большинство интересующих меня исследований было проведено специалистами по экспертным системам. Они рассматривали нейронную сеть как способ преодоления проблем этих чрезмерно упрощённых устройств. Нет, экспертные системы сами по себе неплохи. Во мне самом их 1079 штук. Они хорошо справляются с основанными на правилах задачами опознания и диагностики, что делает их идеальными инструментами для идентификации видовой принадлежности деревьев или предсказания результатов скачек.

Но когда человек решает действительно сложную задачу, он подключает к этому процессу свои знания и опыт во всех областях. Отличным примером тому служит история, которую Аарон как‑то рассказывал Кирстен. Когда он пожаловался на небольшую затруднённость дыхания и мокрый кашель, его доктор в Торонто сразу же догадался, что случилось. Аарон упомянул в разговоре с ним, что несколько месяцев назад переехал на другую квартиру — всего в паре километров от прежней. Так вышло, что доктор знал этот район: прежнее место жительства находилось немного к северу от Сент‑Клэр‑авеню, а новое — немного к югу. Не зная того, Аарон пересёк береговую линию древнего ледникового озера Ирокез, предшественника Онтарио, и теперь жил под инверсионным слоем, который обычно висел над низиной городского центра. Доктор знал об этом, потому что его дочь училась на факультете геологии Университета Торонто. Диагноз не имел ничего общего с медицинскими показателями, он был приложением собственного жизненного опыта доктора. Он прописал Аарону иммунодепрессивные стероиды, которые уменьшили производство мокроты и трахеальный отёк на тот период, пока Аарон привыкал к изменению в качестве атмосферного воздуха.

Поскольку нет никакого способа предсказать, какой именно жизненный опыт приведёт к такому озарению, вдохновению или интуиции, единственным способом машинной имитации эксперта‑человека было бы электронное клонирование всего его мозга, а не просто формулирование набора правил. По крайней мере, в теории.

Думаю, пришло время эту теорию проверить.