Золотое руно

— Джеймс МакДональд Уиллс, — сказал он. — Джеймс как обычно, хотя меня чаще зовут Джейми, потом Эм‑А‑Ка, большая Дэ, и дальше «ональд», и Уиллс как обычно: У‑И‑Эл‑Эл‑Эс.

Дэйл попросил Уиллса огласить свидетельства своей профессиональной квалификации — он был профессором анатомии в Университете Калифорнии в Ирвине. Фрэнк отметил, что он не носит часы, но для профессора исключительно хорошо одет.

— Доктор Уиллс, — сказал Дэйл, — обвинение потратило много времени, обсуждая отсутствующие части тела — те части, которые, по‑видимому, были изъяты из тела доктора Колхауна убийцей и унесены с собой. Давайте начнём с того, что вы объясните для жюри, какими особенными характеристиками обладают человеческие гортань и нижняя челюсть?

— Конечно, — ответил Уиллс низким приятным голосом. — Именно благодаря форме образуемой гортанью и нижней челюстью впадины мы способны издавать тот сложный набор разнообразных звуков, из которых состоит наша речь. Другими словами, она даёт нам способность общаться.

— Гортань выполняет ещё какие‑либо функции?

— Кадык также служит людям вторичным половым признаком; он гораздо заметнее у взрослых мужчин.

— Что‑нибудь ещё?

— Не уверен, что понимаю, куда вы клоните.

Дэйл был доволен разыгранным Уиллсом представлением; защита умела играть в игру «поглядите‑ка, мы не репетировали опрос эксперта» не хуже, чем обвинение.

— Рассмотрим, к примеру, — сказал Дэйл, — гортань человека и гортань шимпанзе. — В чём между ними разница?

Уиллс поправил очки в проволочной оправе.

— Угол изгиба дыхательного пути между губами и гортанью существенно различается. У людей воздух поворачивает под прямым углом; у шимпанзе это плавная кривая.

— Создаёт ли это какие‑то проблемы?

— Не для шимпанзе, — ответил Уиллс, широко улыбнувшись и словно приглашая присяжных посмеяться шутке.

— Что вы имеете в виду?

— У людей над гортанью есть пространство, в которое может попасть пища. Мы можем подавиться едой и задохнуться; шимпанзе — нет.

— Спасибо, доктор Уиллс. А что вы можете сказать про аппендикс? Мы все слышали о нём, разумеется, но вы можете рассказать о нём подробнее?

— Конечно. Аппендикс — это полая трубка лимфоидной ткани от двух до двадцати сантиметров длиной и толщиной с карандаш. Другими словами, он выглядит, как червяк — вот почему мы называем его червеобразным отростком. Один конец этого червя прикреплён к слепой кишке — это начальный участок толстого кишечника. Другой его конец закрыт.

— И для чего же он нужен?

Уиллс могрнул своими голубыми глазами.

— Общеизвестно, что он не нужен совершенно ни для чего; это рудиментарный орган. Наши предки‑приматы были травоядными, и в своей изначальной форме аппендикс, должно быть, участвовал в пищеварении — современные травоядные имеют увеличенную слепую кишку, напоминающую растянутый вариант нашего аппендикса. Однако нам аппендикс не приносит совершенно никакой пользы.

— Существуют ли опасности, связанные с аппендиксом?

— О, да. Он подвержен инфицированию и воспалению. Примерно каждый пятнадцатый человек на протяжении своей жизни сталкивается с аппендицитом.

— Но это ведь не опасно для жизни?

— Ещё как опасно. Это тяжёлое, болезненное и потенциально смертельное заболевание. Обычно в таких случаях аппендикс хирургически удаляется.

— Спасибо, профессор. Миз Зиглер, свидетель ваш.

Зиглер коротко посовещалась со своей помощницей, Триной Даймонд, потом пожала плечами.

— Обвинение вопросов не имеет.

— Отлично, — сказала судья Прингл. — Ввиду позднего часа мы прервёмся до десяти утра завтрашнего дня. — Она посмотрела на присяжных. — Пожалуйста, помните о данных вам инструкциях. Не обсуждайте дело между собой; не составляйте определённого мнения о деле, не размышляйте о нём и не позволяйте никому говорить с вами на темы, касающиеся дела. — Она стукнула молотком. — Заседание закрыто.

Хаск по‑прежнему ночевал в своей комнате в Валкур‑Холле. Как обычно, Фрэнк провожал его домой вместе с четырьмя полицейскими: двоими в той же машине, что и они с Хаском, и ещё двоими в машине сопровождения. Проблема с Валкур‑Холлом состояла в том, что хотя само здание было полностью готово, стоянка перед ним ещё не была заасфальтирована, так что полицейским приходилось выводить Хаска из машины за двести метров от входа в здание. Вокруг всего здания в газон были вбиты колышки, и между ними натянута жёлтая полицейская лента. И каждый день по окончании судебного заседания сотни студентов, преподавателей и просто горожан собирались за лентой, чтобы поглазеть на Хаска. Фрэнк и Хаск выходили из полицейской машины вместе. Как всегда, Фрэнк с трудом поспевал за тосоком, чей шаг был намного шире. Было только 16:40, и солнце всё ещё стояло довольно высоко в синем безоблачном небе.

Фрэнку показалось, что эти два звука он услышал одновременно, хотя, разумеется, один из них должен был прозвучать раньше другого. Первый был щелчком таким громким, что заболело в ушах, словно гром, или ломающаяся кость, или трескающийся под ногами лёд замерзшего озера. Он отражался от стеклянных и стальных стен, и его эхо не утихало несколько секунд.