Золотое руно

— Интересно везде, где есть человек. Но в Италии интересна история, природа. Это общеизвестно, конечно, однако, побывав в Италии, чувствуешь возраст человечества, проникаешься уважением ко всему, что создано живыми руками людей.

Он помолчал, но вскоре встрепенулся, просветлев, и заговорил с жаром:

— А какая это лучезарная земля! Какое поистине лазурное море! Какие закаты! Что-то похожее встречается у нас на Черноморье. Смотришь и сожалеешь, что родился не художником и не поэтом… Представляете?

— Да-а, — протянул со своей кровати Синицын. — Пожить бы там, фруктов поесть вволю. Ведь это дело такое — здоровье. Небось там прямо в лесу фрукты-то растут, рви — не хочу! А?

— Да, вашему желудку это не повредило бы, — почтительно ответил Крапов и улыбнулся Вере. — Там природой многое лечится.

— И даже сердечники лечатся? — спросила Вера, полагая, что это уже профессиональный разговор.

— Право, не знаю, — виновато ответил Крапов. — Но мне кажется, что я бы там сердце не излечил, а душу — тем более.

— Что, не по климату, что ли? — спросил Синицын.

— Да, пожалуй… Душе моей надо, чтобы она за березку задевала, чтобы рыжички в траве… Но побывать там неплохо. Юг. Колыбель человека. Верочка, вы были на юге? На Черном море?

— Я там не была ни разу…

— Вера! А Вер! Врач идет, — приотворив дверь, негромко предупредила нянечка тетя Паша.

Вера осторожно высвободила руку, вышла в коридор и села за свой стол у зажженной лампы.

Врач сделал беглый обход и ушел, а Вера еще несколько раз заходила в палаты к тяжело больным, прежде чем успокоиться за своим столом. Но и тогда мимо нее еще несколько раз проходила нянечка, сердито ворча на больных.

— Тьфу ты, пята палата! Провалились бы там все! — возмущенно трясла она сразу двумя суднами в руках, и голова ее на жилистой шее нервно подергивалась. — Прорвало их, на ночь глядя. Уж не могли поутру или днем, у Феньки, сходить. Вот уж не люблю эту смену! А в пятой так один перед одним: всем давай и все по-сурьезному… Тьфу!

— Да не маши ты тут, тетя Паша!

— Вот и не маши! Хорошо тебе говорить — не маши, ты не уломавшись, а тут… Тьфу!

Вера встала и прошла в конец коридора, где был выход на балкон. Она толкнула стеклянную дверь — ветер хлынул ей под ноги и в лицо. Деревья в саду, высокие, черные, шелестели еще по-августовски густо, как хорошо смоченные свежие веники. Она не переступала порога и все смотрела вдоль уходящей влево улицы на белые шары фонарей, еще не притушенных, но уже мало кому нужных в этот поздний час. Что-то смутное закрадывалось в душу. Она не могла бы себе ответить, что это, но чувствовала, что на все окружающее она смотрит как-то по-иному, словно со стороны или из будущего. Может, и в самом деле она позволила себе в мыслях уйти в свое неясное будущее, а может, уже ушла, и настоящее осталось позади?.. Такое бывает, когда уходишь из гостей — знакомая прихожая, вешалка, за распахнутой дверью комнаты — разоренный стол, вразнобой стоящие стулья… Еще не все сказано, но уже пора уходить, и ничего этого не жалко — все кончилось, все ушло вместе с вечером, осталась лишь легкая забота: дорога.

Дорога… Вспомнился белокурый парень с севера. Захотелось, чтобы он позвал ее, как тогда, за собой. Ведь обещал вернуться, найти…

Кто-то тронул ее за плечо.

Оглянулась — Крапов.

Он стоял за ее спиной почти вплотную, в полосатой пижаме и больничных туфлях без задников, под названием «ни шагу назад». Лицо его в сумраке коридорного закоулка казалось моложе.

— Вера…

Она поспешно притворила дверь и повернулась, неожиданно коснувшись его высокой грудью.

— Вы все не спите? — спросила она, стараясь не замечать неловкости.

— Еще не поздно. Вера…

— Мне на пост…

— Вера, то, что я хочу сказать — очень важно. Прежде всего я не хочу скрывать — вы мне очень симпатичны…

— Мне на пост, — вновь проговорила она беспомощно, как школьница, и с одним только желаньем, чтобы он продолжал.

— Понимаю. Буду короток. Я, как вы знаете, врач и потому не строю больших иллюзий на завтрашний день…

— Все будет хорошо, уверяю вас, только идите скорей отдыхать: уже двенадцатый.

— Какая вы добрая. Верочка. Если мне когда-нибудь придется опять быть за границей, я привезу вам уникальнейшую вещицу, в знак нашей дружбы. Я непременно вспомню и найду вас. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула она с улыбкой и не могла вспомнить, кто же ей обещал нечто похожее…

— О, если бы мне вернуться в свою молодость! Я ни за что бы не прошел мимо такой, как вы… — сказал Крапов задумчиво, и она почувствовала примерно то же, как если бы он, пригласив ее на танец, раздумал. — Так не могу ли я попросить вас об одном одолжении?

— Пожалуйста.

— Если завтра со мной что-либо случится… Не так, как…

— Не волнуйтесь, все будет хорошо. Наш профессор — не новичок в таких операциях. Его ценят. Он даже летал в Индонезию и там делал операцию…

— И все же. Мы — люди, а с людьми все может случиться. Поэтому попросите, пожалуйста, вашу сменщицу, чтобы она опустила это письмо в том случае, если я…

— Хорошо. Но я могу и сама, меня попросили остаться в дневную смену, только не думайте…