Золотое снадобье

– Я родом вовсе не с Нового Запада, – по очереди глядя нам в глаза, говорил Рен. – Я из Австралии, как и весь мой экипаж. Просто нашей целью было до последней мелочи имитировать ново-западное судно и соответствующую команду. Каждый из нас обучался истории, обычаям и языку вашей эпохи. Но, как вы, Минна, верно подметили, наше обучение оказалось далеко от совершенства… Говоря совсем откровенно, нам строго воспрещены несанкционированные контакты с уроженцами вашей эпохи, так что случай проверить теорию практикой выпадает нечасто.

– Тогда к чему такие усилия в маскировке? – Я чувствовала себя окончательно сбитой с толку. – Зачем притворяться, если вы с нами даже не разговариваете?

– Есть обстоятельства, – продолжал Рен, – при которых общение, наоборот, приветствуется. К примеру, при угрозе жизни, как в вашем случае, я обязан был взять вас на борт. Другой повод, более распространенный, связан с основной деятельностью «Гнездышка». Мы должны проникать в среду местных для сбора информации о вашей эпохе.

Мы обдумали услышанное.

– Информации? – переспросил Бронсон.

– Так вы шпионы? – одновременно вырвалось у меня.

– Вот-вот, – вздохнул Рен. – Я предвидел, что примерно так вы и подумаете. Позвольте же мне объяснить еще кое-что. Даю вам слово, что наши намерения – во всяком случае, намерения команды этого корабля – никакой враждебности не содержат.

Я только что упомянул здесь Лигу Энкефалонских эпох; к ней принадлежит и моя эпоха, Австралия, и другие, по шкале времени опередившие Новый Запад.

– Что вы имеете в виду? – спросил Бронсон.

– Ваши историки и картологи уже начали составлять карты «нового мира», как у вас выражаются, верно? – Мы кивнули, Рен же продолжал: – Так вот, если его упорядочить согласно хронологии, имевшей место прежде Разделения, некоторые страны окажутся позади Нового Запада, иные же – впереди. Так, Доисторические Снега явились из далекого прошлого, Новый же Запад равнозначен девятнадцатому столетию. – Мы вновь согласно кивнули. – Соответственно, эпохи, расположенные в будущем относительно вашей, начиная с моей родной Австралии, испытавшей Разделение в двадцатом веке, образовали союз. Это и есть Лига Энкефалонских эпох.

Рен умолк, ни дать ни взять достигнув особо трудного момента в объяснениях. Он даже обратил внимание на еду и, ища повод отвлечься, отведал немного курицы и картошки.

– Вы никогда не задумывались, – спросил он затем, неохотно кладя вилку, – почему вам не доводилось принимать у себя посланников из эпох, которые вы назвали бы грядущими?

Мы на время потеряли дар речи.

– Конечно задумывались, – проговорила я наконец. – Общепринятая версия гласит, что путешествия слишком далеки и опасны.

Рен покачал головой:

– Это верно не для всех. Иные эпохи нимало не затрудняются дальними переездами. Скажем, австралийцы могли бы еженедельно высаживаться на ваших берегах сотнями, да что там – тысячами!

– Вряд ли грядущим эпохам так уж интересно непосредственно посещать минувшее, – не согласился Бронсон. – Мы же не мчимся толпами в Папские государства, а почему? Там такое владычество суеверий, что нашего дорогого друга того и гляди отправят на костер! Вот и вас, я так думаю, к нам на Новый Запад не особенно тянет!

Рен снова покачал головой:

– Бронсон, не мне вам рассказывать о неутолимом любопытстве исследователя! Вы же сами прямо сейчас едете изучать Папские государства. Неужели вам не кажется странным, что в Бостоне ни разу не встречали путешественников из Австралии?

Мне пришлось уступить:

– Пожалуй, вы правы.

Рен подцепил на вилку еще кусочек курицы.

– Лига Энкефалонских эпох сложилась вскоре после события, известного вам как Великое Разделение. Ваша эпоха, Новый Запад, расположена на изломе. Все позднейшие эпохи принадлежат к Лиге. И нас связывает соглашение, предписывающее воздерживаться от путешествий в вашу эпоху, равно как и в более ранние.

– В Пустошах есть эпохи из будущего, – сказал Бронсон. – До сих пор мы беспрепятственно ездили туда и сюда.

– Это не полноценные эпохи, а всего лишь осколки, – пояснил Рен. – Вскоре после Разделения они утратили качества, способные сделать их членами Лиги. Ничего действительно энкефалонского там давно не осталось.

– Какова же цель Лиги? – спросил Бронсон.

– Цель… – Рен отодвинул тарелку, его лицо омрачилось усталостью. – Наша цель – оградить всех вас от нас.

Он замолчал и некоторое время смотрел в пространство. Обычно наш капитан был сама жизнерадостность, неизменно сиял юмором и добротой… Неожиданно став грустным и сугубо серьезным, он, казалось, даже постарел лет на десять. На загорелом лице резче обозначились морщины; прежде они казались мне лучиками смеха, но теперь виделись шрамами постоянных тревог. Он провел рукой по лбу, крупная ладонь ненадолго прикрыла глаза.