Читаем Золотое снадобье полностью

Золотое снадобье

Он говорил без горечи, скорее, с тяжелой печалью, отдававшей, по мнению Софии, осознанием поражения.

– Мне надо повременить здесь, в Севилье. – Она подняла глаза и с удивлением заметила, что охотник за привидениями улыбается.

Она в первый раз видела его улыбку. Эррол стал как будто даже моложе. Он коротко рассмеялся:

– Да ты, смотрю, мне не доверяешь!

– Не совсем так, – серьезно ответила София. – Я очень благодарна тебе за предложение помощи, правда, очень! Но прежде чем отплыть из Бостона, я отправила весточку друзьям в Объединенных Индиях. Вот и думаю, может, лучше мне их здесь подождать. Это люди надежные, не то что всякие там нигилизмийцы!

– А-а… нигилизмийцы! – Эррол сделал паузу. – Значит, та тетка, что бросила тебя одну на корабле и с кем-то договорилась, а человек не появился, – она нигилизмийкой была?

– Да.

Эррол поднял брови и отвернулся к огню. Его лицо снова стало серьезным.

– Вот так, – сказал он, – и перестают доверять незнакомцам, да и правильно делают. Нигилизмийца, чтобы доверия заслуживал, днем с огнем не найдешь!.. А меня ты едва знаешь. Мало ли за кого я себя выдаю… – Он покачал головой. – Я тебе никакого худа не сделаю, но, если хочешь, ты дверь в мою комнату запри на засов, от греха-то подальше. Осмотрительной юной даме ни к чему оставаться ночью в пустом доме наедине с незнакомцем в капюшоне. Так, внешнюю дверь мы, пожалуй, тоже запрем…

Упрек заставил Софию смутиться. Он, конечно, был прав. Она слишком легко доверяла людям.

– Хорошо, – сказала она. – Спасибо тебе.

19 часов 42 минуты

Постель в маленькой комнате, выходившей окном во внутренний двор, мягкостью и удобством превосходила всякое вероятие. Но заснуть никак не получалось. Беспокойные мысли и жгучие неопределенности лишали разум покоя. Комнатка была прехорошенькая, наверняка здесь раньше жила девочка, ровесница Софии или помладше… Это навевало довольно гадкие мысли о смертях, приключившихся под этим кровом.

«Будем считать, – утешала себя София, – хозяева съехали, спасаясь от лапены. Вот только почему они все вещи оставили?»

Она вздыхала и крутилась с боку на бок. Все не могла решить, как же ей поступить. Остаться в Севилье и ждать прибытия «Лебедя»? Или ехать на восток, пробиваться в гранадский архив, искать там дневник – единственный ключ к исчезновению родителей? Может, еще появится товарищ Угрызения?.. София села в постели и распахнула ставни на окне, выходившем во дворик. Комната сразу наполнилась лунным светом. Глядя на звезды над севильскими крышами, София представила, как по спящему городу бесшумной тенью крадется болезнь.

Она была совершенно измучена, но понимала: заснуть не удастся.

Подумав, София вытащила из сумки тетрадь для заметок. Яркая луна позволяла испещрять листы рисунками и словами. Вот под карандашом возник уполномоченный клирик, а перед ним – Откуда и Пристрастие. Вот малыш с мамой, угостившие хлебом. Старик-фонарщик… Эррол Форсайт и видение Минны Тимс. Софии даже не верилось, что столько всего произошло в один день. Она рисовала, а колокольный звон за окном отмечал прохождение ночных часов. Вторая стража, третья, четвертая… Потом колокола позвали к заутрене.

Уже близился рассвет, хотя небо еще оставалось совсем темным. В это время София расслышала странный звук: что-то напряженно поскрипывало, словно деревянная стена дома на сильном ветру. Потом – резкий треск: будто расщепилась доска. София в первый миг подумала о двери на улицу, но нет. Звук доносился со стороны дворика. Когда последовало что-то вроде взрыва и деревянные обломки застучали о камень, София бросилась к окну. Посмотрела вниз…

Деревянный ящик разлетелся в мелкие щепы. Растения, росшие внутри, разнесли свою деревянную темницу и вырвались на свободу. Земля была раскидана, успевшие сформироваться цветы казались частью затоптанными, словно кто-то продирался сквозь них.

София ахнула и шарахнулась от окна.

– Эррол!.. – закричала она.

Отперла дверь и выскочила в коридор. Она слышала, как охотник возился в комнате напротив, как шлепал ногами по полу. Потом забарабанил в дверь изнутри:

– Отопри, София! Отопри!

Но она молча стояла в коридоре и не двигалась с места – смотрела на фигуру в пяти шагах перед собой. Рослая, странно подсвеченная, испускающая золотой свет, словно пламя свечи, женщина загораживала дорогу Софии и протягивала к ней руку, как бы призывая оставаться на месте.

– Не двигайся, – проговорила она затем.

Казалось, ее голос вился бархатной ленточкой, обволакивал, связывал. Потом женщина простерла обращенную кверху ладонь, и руку тотчас обсыпало золотыми цветами.

– Ступайте, – прошелестел голос.

И легким движением женщина бросила цветы Софии. Они взлетели туманом лепестков и пыльцы, густым, словно дождевая туча. София перестала различать что-либо перед собой – только плотный золотистый туман. Дыхание застряло в гортани…