Золотое царство

Это и были лесавки, забавные существа, приходящиеся дедом и бабкой самому старшему Лешему, охраняющему Сумеречный лес. Старик и старуха целыми днями водили хороводы вместе с русалками, резвящимися на берегу, копошились в опавшей листве, собирали грибы и ягоды, которые потом отдавали зайцам и белкам. Не могли лесавки никому навредить, чародейских сил у них было маловато, едва-едва хватало на то, чтобы без всяких забот жить припеваючи, кушать досыта и спать сколько влезет. Спали, кстати, лесавки и в самом деле много, как завалятся спать с ранней осени, так и спят чуть ли не до середины лета, не принимая никакого участия в общественной жизни. Неизвестно, отчего все почитали лесавок чуть ли не могучими духами земли, однако же истово почитали и верили, что встреча с лесавками сулит долгую и богатую жизнь. Гостей лесавки любили и всегда радушно принимали, но мало кому удавалось увидеть их самих — были лесавки крайне стеснительными и робкими, кроме того, не любили новых знакомств, так как боялись, что их тихий и уютный домик может превратиться в место шумных встреч и застолий. Но в ночлеге лесавки никогда не отказывали, кормили и поили незваных гостей, почти никогда не показываясь.

Витомысл проснулся оттого, что кот, лежащий у него в ногах, перетянул на себя все одеяло. Негромко ругаясь, молодец спихнул кота на пол, и тот с тихим ворчанием шлепнулся вниз, не открывая глаз. Пробудились и Андрей с Вертодубом, причем стрелок никак поначалу не мог сообразить, где же он находится.

Друзья оделись, умылись водой из поставленного кувшина и, немного робея, один за другим вышли из опочивальни во вчерашнюю застольную. Там уже дымился большой котел с кашей и стояли две крынки с парным молоком. Кот, все еще переживая обиду, нанесенную Витомыслом, завидев молоко, забыл обо всем и тут же бросился прямо на стол. Одну из крынок он обнял обеими лапами, и сколько Андрей с Вертодубом ни пытались его оттащить, ничего не получалось, ибо оказалась у Баяна мертвая хватка.

Покуда молодцы с аппетитом наворачивали кашу, щедро политую коровьим маслом, а довольный кот лакал молоко, показались на пороге старики-лесавки, да так и остановились, будто не решаясь первыми заговорить с гостями. Наконец старушка еле слышно пискнула:

— Хлеб да соль!

От неожиданности стрелок подавился кашей, а кот застрял в крынке и теперь сидел там, высунув наружу толстые задние лапы и хвост. Хвост подрагивал, кот выл, но никто не обращал на него внимания, молодцы во все глаза смотрели на лесавок и не знали, что следует сказать.

— Здравствуйте! — первым опомнился Витомысл и, вскочив, отвесил низкий поклон. Его примеру последовали и остальные, напрочь забыв про кота.

— Помогите! — вопил Баян. — Спасите!

— Обождешь, — буркнул стрелок и обратился к старикам: — Простите нас, добрые хозяева, что явились мы гостями непрошеными. Негде было нам в лесу заночевать, вот и пришли в вашу избушку.

— Ничего, ничего, — замахала руками старушка, робея и отходя к двери, — ничего, сынки, нам не в тягость.

— Не в тягость, — подтвердил и старик. — Хорошо поспали? Никто не потревожил?

— Никто, — улыбнулся Андрей, — спасибо вам!

Старушка что-то шепнула старику на ухо, и тот, пожевав губами, спросил:

— А кто же вы такие будете, добры молодцы? За какой надобностью в лесу оказались на ночь глядя?

Стрелок рассказал. Старики переполошились:

— Родные вы наши! Да что ж вы сразу не сказали, что истреблять поганого змея собрались? Мы-то, старые дураки, все голову ломали — и кого это к нам занесло, что за три молодца в гости напросились? Ан вот оно что! Наконец-то нашлись добрые люди, что освободят белый свет от злодея проклятого!

— Сильно вам досадил змей? — сочувственно спросил Витомысл.

— Сильно, сынок, еще как сильно, — заохала старушка, — пол-леса ведь сжег, ненасытный летун!

— А самого его видели? — поинтересовался дотошный Вертодуб. — А то, может, это вовсе не он.

— Он, он, — горестно кивнул старик, — кому еще, кроме него, злыдня! Самого-то его не видали, но слышали шум крыльев могучих, да такой шум, что деревья в лесу валились, да дыхание его чуяли смрадное, такое, что впору мертвыми ложиться. Сколько зверей лесных, сколько птиц небесных сгубил он, окаянный! Так и валились на землю, бедные, от одного только его вида ужасного!

— Странно, — протянул Вертодуб, — а я его и сам видал давеча. Да только до того змей неслышно летел, что ежели бы меня тень его не накрыла огромная — нипочем бы сам в небо не глянул.

— Не знаю, милок, — развела руками старушка, — уж что сами слыхали, да о чем все лесные жители сказывают, то и вам говорим.

— Змей это, некому больше, — повторил старик, горько качая головой, — чтоб ему ни дна ни покрышки, проклятому! А вам, сынки, мой наказ — истребите вы поганого раньше, чем осень придет дождевая. По ветру да по стуже только нам, лесным, хорошо пробираться — а уж вам, людям, лучше и не соваться. Недаром все полководцы мудрые войска на неприятеля по первому снегу ведут али лета красного дожидаются.