Золотой адмирал (Пират Ее Величества)

Рано утром отряд вооруженных пиками солдат подошел к Саттон-Бриджу, чтобы оттуда отплыть на Мидвэй: поговаривали, что его светлость граф Лестер начал собирать армию для борьбы с испанским засильем в Нидерландах. Громкая ругань и грохот от пик, которые волокли по участку, выложенному булыжником, — такое оружие из-за чрезмерной его тяжести невозможно было долго нести на плече — разбудили сквайра Эндрю Тарстона, спавшего на одной постели с Питером Хоптоном и Генри Уайэттом.

Прочистив горло и сплюнув на пол, сквайр Эндрю, раздраженный, с мутными глазами, прошаркал вниз по лестнице, чтобы объясниться с офицером. Им оказался довольно-таки неказистый молодой джентльмен, хоть он и был ярко одет в походный плащ, где сочетались зеленый и золотистый цвета, наброшенный на дублет и короткие голубые штаны с горчично-желтыми полосками. Голову офицера украшала очень модная плоская шляпа с алым страусиным пером, в данный момент вяло свисающим у него над плечом. Он терпеливо пришпоривал и дергал за уздцы серого жеребца, пока тот не встал на дыбы и не забил в воздухе передними копытами. Зрелище по меньшей мере было впечатляющим.

Молодой джентльмен склонился над лукой седла.

— Доброе утро, сэр. Что-то рано вы поднялись.

Эсквайр Эндрю Тарстон, хотя лицо и поведение его выражало недовольство, поклонился в ответ.

— Как тут не подняться, когда вы со своими солдатами подняли такой шум?

— Тогда извиняюсь, — заявил неказистый молодой офицер. — Сегодня такое чудесное утро, что захотелось пораньше снять лагерь. Могу ли я хоть чем-то загладить свою вину?

— Можете, — ответил сквайр Эндрю и, снова прочистив горло, сплюнул под ноги в лужу. — Если для пополнения ваших рядов вы не откажетесь от пары разбойников, то возьмите их у меня — и привет.

— Рад услужить. — К этому времени он уже различил знак отличия шерифа — скрещенные серебряные жезлы. — А руки, ноги и зубы у ваших висельников в порядке? — Офицер говорил картавя. При дворе стало модным придавать своей речи французский, итальянский или испанский акцент.

— Ручаюсь, что протянут они достаточно долго, чтобы храбро проявить себя на службе у королевы.

Отряд, числом человек в восемьдесят, расположился вокруг конюшенного двора таверны, и солдаты, прислонив пики к низкой стене, окружающей фруктовый сад, стали извлекать из своих сумок еду. Одни отправились попить у места водопоя для лошадей, другие в непристойных выражениях зазывали крепконогих служанок, которые, с покрасневшими глазами и еще неумытые после ночных шалостей с постояльцами «Пестрого быка», вышли во двор, чтобы равнодушно поглазеть на этих грубых вояк.

Из молокохранилища лучники Эндрю Тарстона выволокли двух незадачливых разбойников. Давно не поенные и не кормленные, перепачканные коровьим навозом, усыпанные соломой, они сопротивлялись и бранились, убежденные, что час расплаты настал.

— Давайте, давайте, вешайте нас во имя справедливости! — всхлипывая, кричал тот, кто был поменьше ростом. — Сперва вы отнимаете у нас права на общинные земли, потом огораживаете наши наделы — так что вам только и остается, что растянуть нам шеи всего лишь за то, что мы пытались выжить. До чего же докатилась Англия!

Лучник Олвальд отвесил своему пленнику крепкую оплеуху.

— Молчать в присутствии начальства, ты, нахальная перезрелая висельная ворона.

Офицер дал шпоры своей лошади, чтобы поближе разглядеть этих грязных бедолаг с серыми рожами.

— Сержант, проверьте этих шарлатанов и сообщите мне, действительно ли в порядке у них руки, ноги и зубы.

Словно продавец лошадей на ярмарке, сержант разомкнул разбойникам челюсти кинжалом, вложенным в ножны, затем безжалостно потыкал им рукой в животы, выискивая, нет ли признаков разрыва внутренних органов, и, наконец, поколотил их по спинам, проверяя, нет ли у них каменной болезни.

— Если у этих псов столько же силы, сколько и вони, они нам подойдут, сэр Седрик, — процедил сержант.

Немного погодя вооруженную пиками роту — это войско не имело никакого огнестрельного оружия — пинками и руганью построили в шеренги, которые угрюмо двинулись в сторону болот и лежащего за ними залива Уош. Рекрутов тащили за веревки, привязанные к их шеям.

Утро выдалось, по оценке Уайэтта, такое великолепное, о каком мог бы мечтать любой простой англичанин, и на самом деле почти в точности такое же совершенно прекрасное, каким представляли его себе двое этих путешественников, когда изнывали под палящим солнцем или замерзали от холода на далеких чужих берегах. Даже их вьючная лошадь и та ощутила вдруг желание поднять отупевшую голову и сонно оглянуться вокруг. Время от времени бедная скотина даже вытягивала свою тощую, как у овцы, шею, чтобы сорвать губами связку зеленых листьев с какой-нибудь низко свисающей ветви.

Возможно, потому, что город Хантингдон — столица графства, где должна была состояться казнь, — располагался в противоположной от Сент-Неотса стороне, та неровная дорога, по которой пошли Генри Уайэтг и Питер Хоптон, оказалась безлюдной.