Золотой ангел

– Совершенно верно! Штабс-ротмистра угораздило влюбиться не в кого иную, а в нашу… императрицу Елизавету Алексеевну и поговаривали, что она отвечала ему взаимностью. Страстная любовь длилась почти два года. Трагическая развязка наступила в ночь с четвертого на пятого октября тысяча восемьсот шестого года. Любимец Купидона, выходя из театра в толпе зрителей, был тяжело ранен кинжалом. Убийцу тогда не нашли. Через несколько недель Охотников скончался. А спустя полгода на его могиле появился очень дорогой и красивый памятник, который изображал скалу со сломанным грозою дубом, а у подножия ее – сидящую на коленях прекрасную женщину в покрывале и держащую в руках погребальную урну. Организацию убийства молва приписывает то великому князю – Константину Павловичу, то самому императору Александру Павловичу… Каково, Митя?!

– Да, теперь я вспомнил сию трагическую историю.

– Видишь, Митя, даже сильные мира сего для решения своих проблем не гнушаются иметь дело с наемными убийцами, а простой гвардейский поручик и подавно мог учинить такое же для своего собственного блага.

– Безусловно, Миша! Само собой разумеющееся! Конечно, я бы смог вполне замыслить и осуществить такое предприятие. Но как говорят соотечественники моего врага – графа Стоуна: What is done, cannot be undone[18]. Я сам виноват в этой трагической ситуации. Эмоции одержали вверх надо мной. И теперь я расплачиваюсь за их внезапный приступ.

– Мужайся, Алабин. Надеюсь, тебе срок все же убавят. Главное, что англичане будут сильно недовольны приговором. Посол был в сильном гневе и требовал тебя повесить. Да что посол! Сам король Георг требовал у нашего монарха смертной казни для тебя. Вся Англия возмущена убийством их соотечественника безумным русским офицером.

– Жаль только то, что я лишил жизни невинного человека, а подлец остался жить. А что самое ужасное, он увез с собой мою ненаглядную Катюшу.

– Не печалься понапрасну, Митя. Екатерина Павловна от тебя никуда не денется. Она любит тебя и будет любить еще сильнее и ждать твоего скорейшего возвращения. Возможно, через несколько лет вы воссоединитесь. Все в жизни бывает. Граф может умереть, либо по болезни, либо от пули, либо от шпаги. И тогда рука Екатерины Павловны будет свободна…

– Ах, если бы!

– А скажи, Митя она тебе хотя бы писала после этого трагического случая?

– Писала… С первой станции дважды. С третьего ночлега еще одно послание. Проезжая границу герцогства Варшавского, Катюша поручила одному встречному знакомцу мне кланяться, и с тех пор от нее нет никакого известия. Что случилось, даже не знаю и схожу с ума от боли и горести. А коли она не станет мне посылать свои эпистолы, то мне не пережить каторги. Без ее внимания я издохну там как последняя дворовая собака.

– Не переживай зря, Алабин, она тебе еще непременно напишет. Не буду оракулом, но возможно, она сейчас находиться в родовом замке графа под пристальным вниманием и опекой мужа и его соглядатаев. Посему она не может отправить тебе письма, хотя может уже написала их немало. Здесь помогла бы голубиная почта – да где ее взять?

– Я тоже допускаю такую мысль, Михаил. Граф страшно зол на Екатерину Павловну: ведь из-за нее у его сиятельства случилось дуэль со мной, и вследствие оных событий был застрелен и его любимый племянник. И Стоун вполне возможно посадил под домашний арест мою Катеньку, дабы лишить ее всех связей с внешним миром. Даже ее служанки, как я полагаю, шпионит в пользу графа Рокингемского. Оттого Катерина и не может отправить мне послания. Вряд ли она забыла обо мне. Вряд ли…

– Да, Митя, я тоже склоняюсь к этому мнению. Она непременно помнить о тебе, не сомневайся. Но ты не падай духом, все образуется. Я в оном совершенно уверен. Всевышний не дает нам страданий больше, чем мы можем перенести. Годы пролетят стрелою, пройдут страдания и возможное тюремное заключение, и Господь, умиленный вашим терпением и мужеством, соединит ваши с Екатериной Павловной сердца. Чаще молись об этом, Алабин и все лучшее в твоей жизни случиться.

– Ах, Миша, мой милый и бесценный друг, я и молюсь ежедневно и еженощно.

– Вот и молись, молись, Митя…

Вскоре их компанию разбавил комендант Гужев. Рассыпаясь в извинениях, что невольно прервал дружескую беседу, он велел принести в нумер самовар, сухари с изюмом и сушки с маком. Стали пить чай. Андрея Петровича весьма интересовал приезжий офицер и свежие петербургские новости. Лунин не стал себя долго упрашивать и рассказал Гужеву и Алабину последние столичные сплетни, полковые новости, развеселил парой свежих анекдотов. Через полчаса старик-комендант вежливо извинился за беспокойство и ушел. Лунин и Алабин продолжили беседовать. Но через час Михаил тоже откланялся.

– Служба-с, – на прощание заявил Лунин. – Держись, Митя, мы с тобою!

И Алабин, снова оставшись наедине с собой, откровенно загрустил…

* * *