Золотой ангел

– Какая она мне ныне подруга, эта хитрая лиса? После того как она так некрасиво и непорядочно поступила с тобой, и тем самым со мной, выдав чуть ли не насильно свою Катьку за британца, она престала быть оной. Не желаю к ней ездить и видеться с ней не желаю, и у себя дома не потерплю ее присутствие. Вон ее пригласительные карточки лежат на столике, каждый месяц присылает – а что толку?! Не поеду к ней, не поеду. А помню, как она мило улыбалась и говорила мне: «Ваш Митя, такой статный и красивый офицер! Такой он замечательный! Прекрасную партию составит ему моя красавица Катюша». А затем свою Катюшу пристроила к чужеземному графу. Сильно я обиделась на нее тогда. До сих пор пребываю в этом дурном состоянии, когда речь заходит о ней и ее продажной Катьке. Никогда ей этого не прощу. Никогда.

– Да, полноте, матушка. Обижаться на людей – себе дороже. Обида со злостью копиться внутри нас и оттого разъедает вовсе не чужой организм, а наш. Приходит к нам хандра и болезни и все от обиды на других людей. Бог с ней, с княгиней. Небеса в итоге рассудят, кто был прав в той ситуации. Хотя, по правде говоря, я тоже до сих пор не могу смириться с обидой, учиненною мне Катей: ведь она право могла ответить «нет» этой британской выскочке – графу Стоуну, пусть даже ее маман и принуждала к сему. На то была ее собственная воля, и ничья более.

– Они обе хороши. И княжна и княгиня. Яблоко от яблони недалеко падают. Лицемерие у них всегда в крови.

– И все же я передам от вас, матушка, добрые пожелания княгине, а то как-то несообразно и неприлично с этикетными обстоятельствами получиться, если я ее встречу на ассамблее.

– Как тебе заблагорассудиться, сынок… А может ты не поедешь на торжество? Что-то сердце у меня неспокойное. Там же будет присутствовать твоя ненаглядная Катька и ее супруг. Как бы чего-нибудь не произошло из-за нее. Я так переживаю за тебя, ангел мой Митенька. Всякий раз, когда ты покидаешь родной очаг, материнская душа о тебе начинает болеть.

– Не переживай, матушка, ничего не случиться со мною на этом бале. Есть у меня голова на плечах и разум в ней присутствует… Итак, я поехал. Жди меня поутру. И ложись спать.

– С богом, сынок! – едва не всплакнула Зинаида Ивановна: она так сильно переживала за свое чадо и любила его, что слезы постоянно наворачивались на глаза, а порой и лились ручьем.

Нет, не будет она сейчас перед сыном ронять слезы, после в своей спальне от души поплачет.

Алабин, накинув на широкие плечи шинель с пелериной и бобровым воротником, на своем возке и со своим кучером Герасимом уже спешит на Невский проспект на встречу со своей ненаглядной Катенькой. Там недалеко от Сенатской площади выситься роскошный трехэтажный особняк княгини Разумовской с высокими мраморными колонны, барельефами, статуями и каменными львами у парадной.

И вот высокие ворота с ажурными железными узорами открываются, и Дмитрий Михайлович въезжает во двор. У парадного подъезда он высаживается, а Герасима отправляет домой. Домой Алабин может вернуться, либо взяв извозчика, либо на санях товарищей. Знакомый с давних пор Алабину седой швейцар приветствует его и открывает перед ним большую парадную дверь. Слуги его встречают как своего: они не раз видели поручика в этом здании. Дмитрий оставляет в гардеробе у лакея свою шинель, саблю и шляпу.

Широкая мраморная лестница, покрытая красной ковровой дорожкой, ведет наверх. По бокам ее стоят огромные красивые вазы, зеркала и скульптуры древнеримских и древнегреческих богов и полководцев. На стенах висят старинные картины.

А теперь перед глазами Алабина предстает огромный и роскошный зал. Паркетный дубовый пол начищен и блестит. Везде идеальная чистота. Свет хрустально-позолоченных люстр и бра в десятки тысячей свечей ярко освещает просторное помещение. Все кругом сияет, блестит и сверкает! В воздухе витают флюиды веселья, хорошего настроения и торжества. В зале – толпы гостей в пестрой вечерней одежде. Везде шум, гам, нескончаемый смех и разговоры. Невероятно праздничная атмосфера!

Княгиня Разумовская стоит вместе с дочерью и с наигранной улыбкой встречает дорогих гостей. Всех она рада видеть сегодня и приветствовать. Только всех ли? Так или иначе, но напускная улыбка не покидает ее щедро подрумяненного и припудренного лица. Княгине уже сорок семь и есть что скрывать в своей внешности. Например, множество морщин и дряблую кожу. С любезным выражением лица и притворными радостными восклицаниями знатная дама встречает и Дмитрия. У Алабина перехватывает дыхание, и сердце замирает от немого восторга! Рядом с княгиней ее дочь – Екатерина Разумовская-Стоун!