Золотой человек

Через мгновенье голова исчезла в воде. А спустя минуту-другую на гребне волны опять появилась окруженная пеной голова. Она всплывала еще несколько раз, совсем близко от края расщелины. Потом окончательно скрылась подо льдом. На секунду над водой появилась рука с судорожно скрюченными пальцами и канула в глубину…

Тимар вскочил. Обезумев от ужаса, он смотрел на призрачное лицо. Казалось, привидение зовет его последовать за собой. В трещине неумолчно плескались волны…

Неожиданно вдалеке раздалось похожее на таинственную органную музыку гуденье — предвестник надвигавшейся вьюги. Бешеный вихрь с воем пронесся над ближним лесом. В реве вьюги слышались рыданья и сатанинский визг. Казалось, над озером в дикой пляске кружились духи тьмы. Все громче звучал демонический хор. А в глубине, подо льдами, раздавались волшебные звуки, словно играли тысячи незримых арф. Эта пленительная мелодия сливалась с ревом разбушевавшейся стихии. Внезапно ледяная масса дрогнула, пришла в движенье. Под чудовищным напором ветра края расщелины вновь сомкнулись. Тимара так встряхнуло, что он ничком упал на зыбкий ледяной покров Балатона…

Кто идет?

Чародейка изморозь преобразила «Ничейный» остров.

Лес стал совсем серебряным. Туман словно подснежниками украсил каждый сучок. Потом наступили солнечные дни, иней стал подтаивать, сучья обледенели, покрылись как бы хрустальной корочкой, и роща казалась стеклянной. Под тяжестью бессчетных льдинок поникли ветви деревьев. А когда в чаще этого очарованного леса пробегал ветерок, ветки качались и, сталкиваясь, звенели, словно увешанные серебряными колокольчиками. Роща походила на хрустальный сад из волшебной сказки.

По опушенной инеем лужайке к хижине вела единственная тропинка. Она проходила вблизи того места, где покоился прах Терезы, Ее проложили Ноэми и маленький Доди, ежедневно навещавшие дорогую могилу. Последнее время они ходили туда вдвоем, их неизменный спутник Альмира медленно умирала. Пуля засела у нее в боку — спасения не было.

Однажды вечером Ноэми зажгла свет и уселась за прялку. Малыш пристроился рядом. Он придумал себе забаву: то и дело подставлял соломинку к рогульке вращавшегося веретена, чтобы раздавался треск. В углу, как человек, стонала Альмира.

— Мама, — вдруг заговорил мальчик, — наклонись ко мне поближе. Я хочу шепнуть тебе что-то на ухо. Только так, чтобы Альмира не слыхала.

— Можешь говорить громко, Доди, она все равно тебя не поймет.

— О нет, поймет! Она все понимает! Скажи, мама, неужели Альмира умрет?

— Да, милый.

— Кто же тогда станет защищать нас?

— Господь бог.

— А он сильный?

— Очень сильный, сынок. Сильнее всех.

— Даже папы?

— Он и папе дает силу.

— И тому злому дяде с завязанным глазом? Ну зачем бог дает ему силу! Мне страшно, а вдруг этот злой дядя вернется и заберет меня?

— Не бойся, я не позволю ему забрать тебя.

— А что, если он убьет нас обоих?

— Тогда мы попадем в царствие небесное.

— И Альмира тоже?

— Нет. Альмира не попадет.

— Но почему?

— Ведь она животное.

— А мой маленький жаворонок?

— И он не попадет.

— Но ведь птичкам легче взлететь на небо.

— Конечно. Только царствие небесное так высоко, что им туда не долететь.

— Значит, там нет ни животных, ни птиц? Ну, тогда уж лучше я останусь здесь, на земле. С папой и с моими пташками.

— Да, сердечко мое, оставайся.

— А ведь правда, если бы папа был тут, он поколотил бы злого дядю?

— Злой дядя убежал бы от него.

— Но когда же папа вернется?

— Еще этой зимой.

— Откуда ты знаешь?

— Он сам так сказал.

— А папа всегда говорит правду?

— Да, сыночек, каждое его слово чистая правда.

— Но ведь сейчас уже зима.

— Значит, он скоро приедет.

— Ох, хоть бы Альмира подождала умирать до него!

Мальчик встал со своей скамеечки и подошел к скулившей собаке.

— Альмира, милая, не умирай! Не оставляй нас одних! Ведь в рай тебе все равно не попасть, ты можешь жить с нами только здесь, на земле. Прошу тебя, останься. Летом я построю тебе хорошенький домик из орехового дерева. Совсем такой, какой папа выстроил для нас. И буду давать тебе все самое вкусное. Положи голову мне на коленки, вот так, а теперь посмотри на меня. Не бойся, я ни за что не пущу к нам того страшного дядю, что тебя подстрелил. Как услышу, что он идет, сразу привяжу веревкой задвижку на двери. А если он просунет к нам руку, я раз! — и отрублю ее топориком. Я буду защищать тебя, Альмира!..

Умное животное подняло на мальчика печальные глаза и тихонько помахало хвостом. Потом собака глубоко вздохнула, словно ей были понятны слова Доди.

Ноэми перестала прясть и, подперев голову рукой, устремила задумчивый взгляд на мигающий огонек лампадки. Ей припомнились слова изверга, которые тот, уходя от них, в ярости крикнул напоследок:

— Погоди, я еще вернусь сюда! И уж будь спокойна, выложу тебе всю правду! Ты узнаешь, что за фрукт человек, которого ты любишь!