Золотой день

Но беда в том, что она никогда себе этого не позволяла. В ущерб семье, воспитанию дочери, себе самой и своим планам она при малейшей необходимости оставалась в больнице, вела прием, подменяя коллег, принимала внеплановые роды, никогда не отказывала пришедшей без предварительной записи женщине.

– Госпожа Дилара, так нельзя, – периодически принимались поучать ее медсестры, – вы их избалуете, этих больных. Приходят к вам в кабинет, как к себе домой, когда хотят. Надо их приучать к порядку.

– Ты неправа, – не ленилась объяснять свою позицию она, – ты же видишь, кто ко мне приходит. Эти женщины читать-то едва умеют, что они понимают в часах приема да в предварительной записи! Услышала от такой же соседки, что там-то и там-то есть такая хорошая добрая докторша, неделю с духом собиралась, вот пришла наконец. Если ее сейчас не принять, она может вообще больше не прийти и остаться без медицинской помощи. Их мужчины, как правило, считают, что с беременностью и родами женщины должны справляться сами – на все воля Аллаха. И случись что: умрет младенец или роженица, – тоже воля Аллаха, ничего не поделаешь… Как будто им все равно!

«А вам не все равно?» – читала она обычно на лицах своих вынужденных задерживаться вместе с нею слушательниц.

«Нет! – хотелось крикнуть ей в молодости на весь свет. – Мне не все равно, и я не буду с этим мириться! Эти несчастные женщины, закутанные в свои плащи и тюрбаны, ничего в жизни не видящие, кроме кухни, уборки и огорода, постоянно беременные или кормящие, не умеющие читать и не знающие о правах человека, если это не права мужчины, не любящие своих мужей, насильно выданные замуж и не смеющие мечтать о любви и счастье, – кому-то же они должны быть небезразличны! Они живут совсем рядом, на соседних улицах, теснятся в крошечных домишках на горах, и когда их домишки сносят, чтобы построить квартиры-люкс, мы облегченно вздыхаем, потому что не будем видеть их опущенных глаз и грязных детей!»

«Я врач, и мой долг им помогать», – более сдержанно говорила она в зрелом возрасте. И видела, что помочь им нельзя. Как можно помочь тому, кто активно сопротивляется помощи?

Быстро выписывая направления на анализы, она вспоминала, как раньше всегда расспрашивала этих несчастных, пыталась понять, а главное – объяснить им, что так жить нельзя, что нельзя забывать о себе, о собственной личности, что надо стараться быть счастливой, учиться, читать, снять заслоняющий полмира платок с головы. Она приводила в пример себя, рассказывала о женщинах, преуспевших в жизни, работающих, как мужчины, и свободных, как те же мужчины. Робкие, терпеливые, покорные и при этом недоверчиво отчужденные взгляды расхолаживали, и Дилара давно бросила свою феминистскую агитацию. Убедить их пользоваться контрацептивами – вот предел мечтаний. Однажды она, наплевав на все этические нормы, не сообщив пациентке, тайно поставила ей спираль: у той было шестеро детей, два выкидыша, целый букет болезней, и еще одни роды могли убить ее. Но даже ради уже рожденных детей ни она, ни ее муж не готовы были отказаться от вдолбленных им с детства стереотипов. «Это грех, на все воля Аллаха», – упорно повторяли они, не слыша ни одного из разумных доводов, которые, тратя драгоценное время, приводила им доктор.

Доктор-женщина.

«Они» ходят только к женщинам.

Не задумываясь о том, что эти образованные, серьезные, ухоженные современные дамы – такие же женщины, как они. Что у этих врачей есть мужья, дети, домашние заботы, секреты приготовления маминого пирога или плова. Наверное, этим женщинам без возраста, одетым в свою униформу мрачного цвета, такие, как Дилара, кажутся существами иной породы. Что-то вроде третьего пола. И ничего с этими предрассудками не поделаешь.

Хорошо еще, что в Измире их не так много. Диларе приходилось бывать на востоке страны, и там, где нормальных, с ее точки зрения, женщин было меньшинство, она чувствовала себя совсем плохо.

А теперь вдобавок появились и другие – образованные, современные, обтянутые джинсами и удлиненными пальто и при этом закутывающие головы во все тот же тюрбан! Это было просто непостижимо: эти, новые, боролись за свое право ходить в своем платке в университеты и лицеи, работать в государственных учреждениях, вести программы на телевидении, они ловко водили машины и хихикали со сверстниками мужского пола, не опуская глаз, они подняли шум на всю Европу, и все из-за своего драгоценного тюрбана! Диларе это казалось лицемерием: если боретесь за образование и прочие права, если не стесняетесь выступать на публике и в прессе, то, господи, что вам прятать под платком?! Все, что нужно, можно прекрасно спрятать под юбкой.

Нет, ее дикие клиентки в каком-то смысле лучше, честнее этого нового поколения мнимых традиционалисток.