Золотой дикобраз

Отец не зря потрудился, готовя ее к этому событию. Сейчас она была на высоте и, пробуя на вкус первые глотки напитка, именуемого властью, уже понимала — Карл никакой не король и никогда им не будет. Этот трон — ее, и она вполне способна и готова быть королем Франции. Понимали это и окружающие.

Одета она была соответственно обстоятельствам, в траурные цвета, белый и черный — длинное глухое платье из плотного белого атласа, отороченное вокруг шеи и внизу полосками черного бархата. Широкая бархатная полоса окружала и талию. Ее длинные густые волосы, заплетенные в косы, были обвиты вокруг головы и украшены жемчужинами так, что все это выглядело как черно-белая корона. И подходила она ей много лучше, чем драгоценная корона голове Карла.

Среди уже собравшихся баронов образовались две оппозиционные друг к другу группы по отношению к новости, что передавалась из уст в уста. Дело в том, что король оставил письменное завещание, а это было против обычаев и правил.

Согласно последней воле короля, никакого регентства назначено быть не должно, а «тело и душу» малолетнего короля Карла должны «опекать и охранять» Анна и Пьер де Боже. Это, разумеется, тоже было регентством, но под другим названием. Но, согласно законам, регентами имеют право быть только королева-мать Шарлотта Савойская и предполагаемый наследник Людовик Орлеанский. Каждому было ясно, что ни Пьер, ни королева-мать ни к какой политической деятельности не способны. Значит, в своих претензиях на регентство друг другу будут противостоять Анна и Людовик.

Сомнение и растерянность царили в переполненных кулуарах дворца. Бароны сбивались в кружки, согласные с одним, и тут же расходились прочь, не согласные с другим. Осторожное перешептывание, гневные возгласы, возмущенные жесты — бароны Франции решали, как быть. С одной стороны, покойный король завещает регентство своей дочери. Она, несомненно, способна на это, и бароны привыкли видеть ее в центре политической жизни. С другой же стороны, обычаи и закон предписывают регентство другому человеку, о способностях которого они сейчас судить не могут. Но он имеет на это право. Несомненно, Анне очень подходит опекать своего брата, но отдавать ей регентство очень опасно. Если Людовику будет отказано в его исконном праве, то это создаст опасный прецедент. Значит, в будущем и их собственные права также легко могут быть отобраны. Это серьезная проблема, ее следует внимательно обдумать и обговорить.

Людовик о завещании ничего не знал, оно еще не было оглашено. Он прибыл в Тур, счастливый, предвкушая скорую встречу с Анной. Он и направился прямо к ней, ни на секунду не задержавшись нигде и ни с кем не поговорив.

Анна была не одна, когда он вошел в тесную комнату, служившую ее отцу рабочим кабинетом. Заваленная бумагами, картами и письмами, это была та же самая промозглая комната, где Марии было объявлено о женитьбе Людовика на Жанне, где Пьер заключил столь выгодную и столь же несчастливую сделку, та же комната, в которой Анна отказалась хранить верность обещанию, данному Людовику. Эта комната, где все дела вершились ради блага Франции, без учета, что это будет значить для каждого отдельно взятого француза.

Анна была не одна. Новый король был с ней, хотя похож он был на кого угодно, только не на короля. Он стоял перед ней с виноватой физиономией, пока она пыталась, в который раз, втолковать ему, какие обязанности ему необходимо соблюдать.

Для Анны появление Людовика было подобно удару молнии. На его лице сейчас были написаны только два чувства — нетерпение и восторг. Еще бы, ведь долгим годам ожидания пришел конец, и вот он здесь, и больше не надо ни от кого таиться. Он может подойти и обнять ее, для этого нужно сделать всего несколько шагов. Сказать, как он любит ее, и повторять и повторять это много раз между поцелуями.

Она предупреждающе на него поглядела, показывая, что не одна, и от этого у него на мгновение даже испортилось настроение, что вот, мол, она такая же осмотрительная, как и ее отец, но только на мгновение. Ведь теперь все будущее принадлежит им, поэтому не надо смущать Карла, да и стража тоже смотрит. Анна права, они могут себе позволить подождать, пока останутся одни.

Людовик тепло приветствовал короля. Она же, видя, как он искренне заверял идиота-короля в своей преданности, была озадачена. Ему что, вовсе безразлично регентство? Вряд ли. Это просто невозможно. Значит, он еще ничего не знает.

Карл улыбался, принимая знаки почтения, которые ему оказал Людовик. Теперь в присутствии Людовика он почувствовал себя прямо как настоящий король. Ему всегда нравился Людовик, он им восхищался. От его мягкого дружелюбия становилось хорошо на душе. Карл не чувствовал себя таким тупым и недалеким. Не то что с другими. Например, с Анной. Она обращалась с ним как с ребенком, и не просто с ребенком, а с дураком. Вот и сейчас она приказывает, командует ему — иди и развлекись чем-нибудь, пока мы с Людовиком будем заниматься делами. Бурча что-то себе под нос, Карл неохотно повиновался и вышел из комнаты.