Золотой дождь

Затем, переходя к забавному, я оживляюсь. Бегло напоминаю про утаенные документы, подлоги и ложь, к которой столько раз прибегали служащие «Прекрасного дара жизни». Разоблачения их в этом зале были столь громки и ошеломляющи, что с моей стороны было бы ошибкой тратить на это время. Вот главное преимущество столь скоротечного судебного процесса — все главные свидетельские показания ещё свежи в памяти. Опираясь на показания Джеки Леманчик и статистические выкладки «Прекрасного дара», я мелом рисую на доске ключевые цифры: количество страховых полисов, выданных в 1991 году, число заявлений на выплату страховки и — на закуску — число отказов. Делаю я это быстро и столь доходчиво, чтобы меня понял любой пятиклассник. Доводы мои четки и неопровержимы. Некие силы, стоящие у руля компании, разработали и ввели на один год некую жульническую схему, основанную на поголовных отказах в выплате положенных по условиям договоров страховых премий. Согласно показаниям Джеки, сделано это было с целью определить объем наличности, который возможно прикарманить за один год. Это дьявольски хладнокровная схема, разработанная безмерно жадными до денег людьми, которым абсолютно наплевать на судьбу Донни Рэя и ему подобных.

Заговорив о деньгах, я беру финансовые отчеты компании и поясняю жюри, что потратил на их изучение целых четыре месяца, но так до конца и не разобрался. Вся система бухгалтерского учета поставлена с ног на голову. И тем не менее, согласно даже этой отчетности, денег у «Прекрасного дара жизни» куры не клюют. Я складываю на доске данные о наличности, резервных фондах и нераспределенной прибыли и подытоживаю — получается четыреста семьдесят пять миллионов. По признаниям руководителей компании, сумма активов составляет четыреста пятьдесят миллионов.

Какое же наказание следует вынести такой богатой компании? Задав этот вопрос, я вижу, как разгораются глаза у присяжных. Им не терпится вынести вердикт!

Я использую старый и избитый прием. Это излюбленный ход, к которому прибегают во время судебных процессов многие адвокаты, и разновидностям его несть числа. И он настолько прост, что неизменно срабатывает наверняка. Я говорю присяжным, что я едва оперившийся, совсем ещё молодой адвокат, едва свожу концы с концами. Допустим, что, вкалывая засучив рукава и экономя каждый цент, я сумею через пару лет положить на свой банковский счет десять тысяч долларов. Я работал не за страх, а за совесть, и хочу сберечь эти деньги. И вдруг случается так, что я срываюсь; например, затеваю драку и ломаю противнику нос. Разумеется, я виноват, и должен возместить пострадавшему ущерб, но этого мало — меня ещё следует наказать, чтобы впредь неповадно было. Напомню, все, что у меня есть — это десять тысяч долларов. Какая сумма станет для меня достаточно поучительной? Один процент — сто долларов? Возможно, это послужит мне уроком, хотя и едва ли. Конечно, раскошелиться на сотню баксов мне вовсе не улыбается, но и слишком долго убиваться из-за такой суммы и рвать на себе волосы я не стану. А как насчет пяти процентов? Достаточен ли штраф в полтысячи долларов, чтобы наказать меня за чей-то сломанный нос? Или да, или нет. А десять процентов? Готов держать пари, что, расставшись с тысячью баксов, я получу двойной урок. Во-первых, искренне раскаюсь в содеянном. А во-вторых — изменюсь.

Так как же вы накажете «Прекрасный дар жизни»? Так же, как наказали меня или моего соседа? Посмотрите на совокупность активов, которыми владеет эта страховая компания, подсчитайте, сколько у неё наличности, и наложите такой штраф, который их основательно проучит, но не разорит. Нечего жалеть эти огромные корпорации. Они ни чем не лучше других.

Я говорю присяжным, что окончательное решение находится в их руках. Да, мы подали иск на десять миллионов долларов, но эти цифры ни к чему не обязывают. Вынесите любой вердикт, который кажется вам справедливым, я же не вправе предлагать сумму.

Я заканчиваю, благодарно улыбаюсь присяжным, но в последний миг как бы спохватываюсь и добавляю, что если они остановят «Прекрасный дар жизни» сейчас, то вскоре сами могут стать его жертвами. Несколько человек кивают мне, несколько улыбаются, другие разглядывают цифры на доске.

Я прохожу к своему столу. Дек пялится на меня из угла, осклабившись во весь рот. Купер Джексон, примостившийся сзади, показывает большой палец. Я усаживаюсь рядом с Дот и с остановившимся сердцем жду выступления великого и несравненного Лео Ф. Драммонда.

* * *