Золотой дождь

Для начала он вскользь извиняется за свое поведение во время процедуры выбора присяжных. Встал, дескать, не с той ноги, но теперь раскаялся и хочет, чтобы ему верили. Дальше он тем же покаянным тоном говорит о своем клиенте — одной из старейших и наиболее уважаемых страховых компаний Америки. Да, его клиент совершил ошибку. Грубую ошибку. И не одну. Письма об отказе в выплате страховки были не только бездушными, но и просто оскорбительными. Тут его клиент допустил серьезную промашку. Но можно ли судить его столь строго? Ведь в компании служит более шести тысяч человек, и проконтролировать их всех просто немыслимо. И все же факт остается фактом: ошибки совершены.

Он развивает эту тему в течение нескольких минут, отчаянно пытаясь доказать, что ошибки эти носят случайный, а вовсе не преднамеренный характер. Он на цыпочках обходит такие скользкие вопросы, как подложные руководства, утаенные документы и искаженные факты. Это для Драммонда — минное поле, от которого надо держаться подальше.

Он признает: да, страховку следовало выплатить, причем в полном объеме. Все двести тысяч долларов. Это мужественный шаг, и присяжные оценивают его по достоинству. Драммонд пытается их умаслить, и здесь он на верном пути. Но теперь — о конкретных размерах возмещения ущерба. Драммонд поражен моим предложением выплатить Дот Блейк компенсацию в размере нескольких процентов от суммарных активов компании. Это просто неслыханно! Да и какой в этом смысл? Он ведь признал, что его клиент совершил ошибку. Виновные уже понесли заслуженное наказание — их уволили. «Прекрасный дар жизни» не только покаялся в грехах, но и исправил содеянное.

Зачем же в таком случае выносить столь суровый вердикт? Незачем, совершенно незачем.

Драммонд аккуратно затрагивает тему несправедливого обогащения. Он крайне осторожен, чтобы не обидеть Дот, прекрасно понимая, что обидит и присяжных. Он перечисляет кое-какие сведения о Блейках; где и как давно они проживают, в каком доме, в каком районе и тому подобное. При этом искусно создает портрет самой заурядной семьи среднего достатка, живущей в скромности, но не знающей особых забот. Он не скупится на краски. Норман Рокуэлл [12], автор множества реалистических картин из жизни маленького американского городка) не нарисовал бы лучшей картины. Перед моими глазами возникает образ тенистых улочек и веселого мальчишки-почтальона. Драммонд в своем деле настоящий дока, и присяжные слушают его, затаив дыхание. Он описывает либо их жизнь, либо тот образ жизни, о котором они мечтают.

Так почему же вы, любезные присяжные, хотите отнять деньги у «Прекрасного дара жизни» и отдать их Блейкам? Ведь это разрушит прекрасную картину. Привнесет хаос и смуту в размеренную жизнь семьи. Между ними и их друзьями и соседями сразу ляжет глубокая пропасть. Иными словами, деньги разрушат их жизнь. Да и вообще, стоит ли слушать Руди Бейлора и отдавать деньги кому бы то ни было? Конечно — нет. Не только несправедливо, но и крайне нечестно отнимать у крупной корпорации деньги лишь потому, что они у неё есть.

Драммонд подходит к доске и выводит мелом цифры — 746$. И поясняет, что это месячный доход семьи Блейков. Рядом он приписывает более внушительную сумму — 200 000$, затем находит, что 6 % из неё составляют 12 000$. И вот тогда Драммонд делится с присяжными своим замыслом: он хочет, чтобы доходы Блейков удвоились. Это ведь будет замечательно, не правда ли? И добиться этого проще простого. Нужно только выплатить Блейкам причитающиеся в соответствии с условиями страховки двести тысяч долларов, поместить их в ценные бумаги под шесть процентов годовых и — вот вам лишняя тысяча долларов в месяц, свободная от уплаты налогов. Компания «Прекрасный дар жизни» готова сама разместить эти деньги для Блейков.

Блеск, да?

Драммонд весьма убедителен. Его аргументы обоснованны, привлекательны, и я вижу по лицам присяжных, что они раздумывают над его предложением. Изучают цифры на доске. Компромиссное решение выглядит очень привлекательно.

Мне остается только уповать, что они вспомнят обещание Дот отдать все эти деньги их Американскому обществу по борьбе с лейкозами.

Напоследок Драммонд взывает к здравому смыслу и справедливости присяжных. Голос его сгущается, говорит он доходчиво, с расстановкой. Образец искренности. Поступите так, как считаете справедливым, заканчивает он и садится на место.

Поскольку истца представляю я, мне положено последнее выступление. Из отведенного мне на заключительное слово получаса я сэкономил десять минут, и сейчас, подходя к ложе присяжных, я улыбаюсь. И говорю, что, возможно, в один прекрасный день тоже сумею выступать столь же ярко, как мистер Драммонд. Он блестящий адвокат, один из лучших во всей стране. Я безмерно уважаю его и склоняю перед ним голову.