Золотой дублон Брашера

— Да это же мистер Брайт. Не очень хороший снимок, да? А это миссис Мердок — тогда она была миссис Брайт — как раз позади него. Мистер Брайт здесь как сумасшедший. — Она подняла на меня глаза с мягким любопытством.

— Если он кажется здесь сумасшедшим, — сказал я, — то вам стоило посмотреть на него двумя секундами позже, когда он разбился о тротуар.

— Когда он что?

— Смотрите, — сказал я, и в моем голосе появилось нетерпение, — это же снимок того, как миссис Элизабет Брайт Мердок выталкивает своего мужа из окна его кабинета. Он падает. Посмотрите, где его руки. Он кричит от ужаса. Она стоит за ним, и лицо у нее каменное от ярости или еще от чего-то. Неужели вы этого не понимаете? Вот эту-то улику Вэнниэр и хранил все эти годы. Миссис Мердок никогда ее не видела, никогда не верила до конца в ее существование. Но снимок существовал. Я нашел его вчера вечером, и это была такая же случайность, как и сам этот снимок. И это очень похоже на справедливость. Вы хоть начинаете понимать?

Она еще раз взглянула на снимок и отложила его.

— Миссис Мердок всегда была мне родной, — сказала она.

— Она сделала из вас козла отпущения, — сказал я натянутым голосом конферансье из плохого театра. — Она умная, жесткая, терпеливая женщина. Она знает свои комплексы. Она даже способна отдать доллар, чтобы сохранить доллар, а это умеют очень немногие из ей подобных. Это я ей дарю. Вместе с этим я бы ей подарил мину с часовым механизмом, но воспитание не позволяет.

— Ну что же, — сказала она, и я понял, что она слышала одно слово из трех и не поверила тому, что услышала. — Никогда не показывайте это миссис Мердок. Она ужасно расстроится.

Я встал, отобрал у нее фотографию, разорвал на клочки и выбросил в корзину.

— Вы, может быть, пожалеете об этом, — сказал я, зная, что у меня осталась другая фотография и негатив. — Как-нибудь ночью — через три месяца, через три года — вы проснетесь среди ночи и поймете, что я говорил вам правду. И тогда вам, может быть, захочется еще раз взглянуть на эту фотографию. А может быть, я и здесь ошибаюсь. Может быть, вы будете очень разочарованы, поняв, что вы никого не убивали. Это хорошо. Как бы то ни было, это хорошо. А сейчас отправляйтесь вниз, садитесь в мою машину, и мы едем в Вичиту навестить ваших родителей. Я думаю, вы не вернетесь к миссис Мердок, но вполне может быть, что я и здесь ошибаюсь. Но говорить об этом мы больше не будем. Никогда.

— Я совсем без денег, — сказала она.

— У вас есть пятьсот долларов, которые вам прислала миссис Мердок. Они у меня в кармане.

— Это ужасно мило с ее стороны, — сказала она.

— О господи ты боже мой, — сказал я и отправился на кухню выпить посошок на дорогу. Лучше мне от этого не стало. Только захотелось залезть на стену, погулять по ней и вернуться через потолок.

36

По возвращении я позвонил лейтенанту Бризу и зашел узнать, как у них продвигается дело Филипса. Они раскололи это дело с той дозировкой ума и удачи, без которой просто невозможно работать. В конце концов супруги Морни в полицию все же не пошли, но кто-то позвонил по телефону и сообщил, что в доме Вэнниэра слышали выстрел, и трубку тут же повесили. Отпечатки на револьвере не понравились эксперту, и он затребовал, чтобы руку убитого проверили на следы пороха. Следы пороха нашлись, и все решили, что это самоубийство. Потом инспектор по фамилии Лэкки из Центрального бюро по расследованию убийств решил заняться револьвером и обнаружил, что его описания уже проходили по управлению полиции: он разыскивался по делу Филипса. Хенч опознал свой револьвер, но что важнее — они обнаружили отпечаток его большого пальца на боковой грани курка, который никто толком не догадался вытереть.

Со всем этим в руках и с лучшим набором отпечатков Вэнниэра, который я мог сделать, они еще раз прошлись по квартире Филипса, а потом и Хенча. Они нашли левую руку на спинке кровати в комнате Хенча и один его палец на нижней стороне ручки в туалете в квартире Филипса. Потом их люди поработали в округе с его фотографиями в руках и доказали, что он дважды появлялся в переулке и по крайней мере трижды в боковой улочке. Кстати, в самом доме никто его не видел или не хотел признаться.

Теперь им недоставало только мотива. Тигер услужливо подсунул им мотив, налетев на полицию в Солт-Лейк-Сити при попытке продать монету серьезному коллекционеру, который счел ее настоящей, но краденой. В гостинице у него нашли двенадцать дублонов, и один из них был настоящий. Он рассказал им всю историю и показал метку, которой пометил подлинный дублон. Он не знал, откуда Вэнниэр добыл оригинал, и полиция не смогла этого выяснить — давали объявления в газетах о пропаже монеты, но владелец в полицию не обратился. Больше полиция о Вэнниэре не беспокоилась, когда стало ясно, что он совершил убийство. Насчет него самого они оставили это дело как самоубийство, хотя у них были кое-какие сомнения.