Золотой фонд детектива. Том 7

Через майора Птака я передал прокуратуре результаты расследования по делу трупа, выловленного из Вислы. Майор поблагодарил меня и поздравил с удачей. Я ответил, что благодарность и поздравления заслужил не я, а Цезарь. Потом поехал к Фальконовой. Не для того, чтобы «прижать ее», как советовал Броняк, а из все более растущего интереса: кем на самом деле был Эмиль Зомбек?

Эвелина не могла или не хотела отвечать на этот вопрос.

— Можно прожить с человеком годы, поверите ли, и совсем его не знать, — сказала она, — А я с ним виделась только раз в неделю. Он, бывало, смотрит на меня и часами слова не скажет. Книжек не читал. Покупал одни еженедельники, чтобы кроссворды разгадывать.

— Вам, наверное, было скучно…

— Какое там, — усмехнулась она, — дома от моего Марьяна всегда столько шума и крику! Я счастлива была, что Эмиль молчит. Когда он хотел, чтобы я сходила за пивом, то просто давал мне деньги. Я уже знала, что он посылает меня за пивом, а не за цветами.

— Вы говорили, что вас связывало что-то большее.

— Ну да, конечно, я не отказываюсь.

Эвелина заплакала.

— Убить такого человека, — произнесла она сквозь слезы, — такого хорошего человека. Кому он мешал, кому? Звери, а не люди!

Я повторил Фальконовой, что задержание и наказание убийцы зависит только от нее самой. Но она не хочет помочь расследованию, все что-то скрывает. Хвалит Эмиля, жалуется на судьбу, то и дело плачет, однако вместо того, чтобы облегчить нам поиски человека, из-за которого навсегда потеряла своего Эмиля, предпочитает выкручиваться.

— Не говорите так. Когда я вас обманывала? Ну когда? Вы же знаете, что это неправда. Вот вы сами скажите…

— Вы отрицаете, что кто-то приходил к Зомбеку двадцать третьего, за неделю до его смерти.

— Ну что…

— Подождите. Лучше уж совсем молчать, чем лгать. Вы верите в загробную жизнь, так? Вот и представьте себе, что пан Эмиль сейчас смотрит на вас и поражается тому, как мало затронула вас его смерть. Тот мужчина в болонье, что приходил двадцать третьего в полдень, сказал кое-кому, что застал вас у Зомбека. И как вы теперь будете выглядеть в наших глазах?

Фальконова вытерла глаза краем фартука.

— Да, это так… Пришел тогда этот человек, а Эмиль разнервничался еще больше и велел мне пойти погулять. У них были какие-то секреты, поверите ли.

— И вы не слышали, о чем они говорили? Ни слова?

— Нет, ни слова… Памятью покойника клянусь, что не слышала. Знаю только, как выглядит этот, который приходил, я его хорошо видела. Трудно не запомнить, если это единственный человек, который пришел к Эмилю за пять лет.

— И открытка тоже была единственной?

— Единственной, единственной, ей-богу!

— Почему же вы до сих пор не признались?

— Я тогда поклялась Эмилю, что никогда и никому не скажу о человеке, который к нему приходил. Я все боялась, что, вернувшись с прогулки, найду в квартире труп в луже крови… Но Эмиль был живой и здоровый, поверите ли, только какой-то очень нервный и испуганный. Он мне велел встать на колени перед образом Ченстоховской божьей матери и поклясться, что я никому не скажу о том человеке. Эта клятва меня больше всего поразила. После того дня я все ждала, что случится страшное! Но я же поклялась, поэтому и не могла ничего сказать.

— Вы сможете поехать сейчас в управление и описать, как выглядит этот мужчина? У нас есть офицер, который установит черты его лица по вашему рассказу.

— Но вы ведь сказали, что этот человек заявил, будто видел меня у Зомбека. Значит, вы его знаете?

— Я сказал, что он говорил кое-кому, а не нам. Мы его не знаем, зато он знает убийцу. Возможно даже, что это он и убил. Так вы поедете?

Фальконова сбросила фартук, пригладила волосы.

— Поеду. Он сам, наверное, и убил. Точно он…

26

К контуру, имитирующему овал лица, офицер прикладывает шаблоны с соответственно уложенными волосами, морщинами на лбу, носом, бровями, подбородком, разрезом глаз…

Фальконова сидит рядом и с интересом наблюдает за работой офицера, за его руками, бегающими по ячейкам ящика с шаблонами.

— Не такие, немножко побольше, подлиннее, о, теперь точно, — приговаривает она.

— А лоб? — спрашивает офицер.

— На лбу у него были только две поперечные морщины. Точно, только две. Такие косые складки от бровей до середины лба… О, именно такие! Совсем как настоящие. Но под глазами еще были маленькие морщинки!

Еще несколько минут, и Фальконова подтверждает:

— Это он. Как живой. Прямо как будто фотография. И уши такие же, сверху оттопыривались. И прическа — вроде бы назад, но все же немного набок, с маленьким пробором. Как живой. Но у него еще были…

По ее лицу пробегает тень испуга.

— Очки? — подсказывает офицер.

Фальконова прикрывает глаза.

— Да, действительно, у него были очки! Добавьте такие большие, в роговой оправе. Вот такие. И еще тоненькие усы. Ближе к верхней губе, не под самым носом! Так, так! Он и есть!

27

В следующее воскресенье у озера я снова встретил Броняка. Он сидел на той же самой коряге, вросшей в траву. Его велосипед был точно так же прислонен к пню.

— Разрешите? — спросил я.