Золотой город

— Что случилось, родной? — с тревогой спросила миссис Гиллс. Увидев сына дома в такое время, она тотчас же решила, что хозяин выставил его на улицу. — Господи, этот мерзавец Беккет тебя избил?!

— Нет, мама… — сказал Чарли и подумал, что позволил бы себя поколотить до полусмерти, если бы это как-то помогло избавиться от пиратов. — Но у меня плохие новости. Скоро здесь будут пираты с одного из тех кораблей, что стоят на рейде. Им нужен врач, и они придут за отцом.

Миссис Гиллс вцепилась в край стола, на котором стоял таз. Ее плотно сжатые губы побелели, по щекам потекли слезы. Чарли видел, что она думает о том же, что и он сам, — они в ловушке. Если отец согласится пойти с пиратами и не сумеет сделать то, о чем они попросят, его убьют. Если сумеет — горожане не потерпят соседства с человеком, который помог пиратам, и им придется вновь отправляться неизвестно куда. Даже в самом наилучшем случае, сколько бы пираты ему ни заплатили, этого все равно не хватит на переезд и новый дом в чужом городе.

Если же он откажется… Впрочем, какой бандит прислушивается к словам жертвы?

— Мэри, — раздался тихий хриплый голос. Они оба не заметили, что Эдвард Гиллс проснулся. — Чарли, дорогой. Такая у меня судьба. Ничего не поделаешь.

Несколько коротких фраз, произнесенных на выдохе, вызвали у доктора жесточайший приступ кашля, и миссис Гиллс тотчас же ринулась к нему.

На ее лице отражалось безмолвное страдание: она ничем не могла помочь мужу, никак не могла облегчить его боль.

— Нет-нет-нет! — отрицательно помотал головой Чарли. — Даже не смей думать о том, чтоб пойти с ними! Если уж собственная жизнь тебе не дорога, вспомни о нас — мы без тебя не выживем здесь!

— Вы уже выжили… — На губах доктора Гиллса появилась тень улыбки. — Если я не стану сопротивляться, может, удастся вытянуть из них несколько монет… авансом. Вам этого хватит на некоторое время…

Чарли почувствовал в словах отца решимость и похолодел от ужаса: он хорошо знал, что переубедить доктора невозможно. Когда дела в Оукхилле шли хорошо, именно это качество характера позволило ему наладить отношения с обитавшим поблизости своенравным народом, который до того не желал видеть на своей земле ни единого бледнолицего. Теперь Эдвард Гиллс принял решение, которое, как он считал, давало его семье шанс выжить, и спорить с ним было бессмысленно.

Он отвернулся, чтобы спрятать слезы, и тут снаружи послышались шаги.

Кто-то постучал в дверь.

— Господи… — прошептал Чарли. — Так быстро?

Гости к ним никогда не приходили, а Джо не утруждал себя стуком в дверь, хоть его за это и ругали. Пираты? Вероятнее всего, хотя прошло совсем мало времени. Видимо, они узнали от кого-то другого, что в Чарльз-Тауне есть еще один доктор, и решили начать свои поиски именно с него.

Однако делать нечего, кто бы там ни был, открыть придется. Чарли направился к выходу и распахнул дверь: на пороге стоял смуглый моряк из «Фальконера», тот самый, что сидел у окна и подмигнул ему перед тем, как пираты затеяли странную беседу. Он легонько толкнул Чарли в грудь, заставив отступить обратно в комнату, и сам вошел следом.

— Мистер и миссис Гиллс, я полагаю? — вежливо осведомился он и продолжил, не дожидаясь ответа удивленных хозяев: — Нет времени на церемонии. Считайте, что я ваш друг и хочу помочь.

Мистер Гиллс пришел в себя быстрее других и взмахом руки показал сыну, чтобы тот не вмешивался.

— Помочь нам? Давненько никто не баловал нас христианским милосердием, — сказал он, глядя на вошедшего моряка снизу вверх, из глубины старого кресла. — Кто вы, сэр, и зачем хотите оказать такую странную услугу нам, несчастным?

Чарли тоже взял себя в руки и впервые присмотрелся к гостю как следует. Высокий, тощий — почти на самой грани той худобы, которая могла говорить о скрытой болезни. Загорелый до черноты, причем лоб и скулы темнее щек и подбородка, как будто он лишь недавно сбрил бороду, которую перед тем носил много лет. На правой щеке — старый шрам, след глубокого пореза. Такими украшениями щеголяла добрая треть моряков, с которыми Чарли доводилось встречаться в «Фальконере». С определением возраста вышла заминка. Сначала юноше показалось, что незнакомцу лет сорок, немногим меньше, чем его отцу. Но потом он заметил, что в густых, небрежно подстриженных черных волосах моряка не так уж много седины. Тридцать пять? Чарли с сомнением покачал головой. На лице этого странного человека было много морщин и складок. А еще на нем отчетливо виднелось то, что принято называть печатью времени… и страданий. Это было жесткое, суровое лицо, которое могло при случае вогнать в трепет какого-нибудь труса уже одним своим видом.

И глаза, эти черные глаза! Ощутив на себе их внимательный взгляд, Чарли невольно сжал кулаки. Ему стоило больших усилий, чтобы не стушеваться и не показать незнакомцу, что он одновременно опасается его, сгорает от любопытства и пытается удержать рвущуюся из глубин души надежду на то, что теперь все наконец-то пойдет как надо.

— Кто я? — Моряк тяжело вздохнул. — Допустим, меня зовут… Джек.

Доктор Гиллс вопросительно поднял бровь: