Золотой грех

Расспросив подробнее, Борисов отправился на поиски пустынника. В том районе, судя по карте, пещера была лишь в одном месте. Два часа плутаний по зарослям не прошли даром. Порвав штанину и карман на куртке, Борисов все же вышел на поляну, где среди клыков обнаженных скал зияла черная пасть небольшой пещеры. Впрочем, сейчас просто была открыта большая самодельная дверь, связанная из хвороста и обтянутая старым брезентом.

На камне сидел человек в странном одеянии, похожем на обычное байковое одеяло. Он чинил ремешок на сандалии. Точнее, на плоской деревяшке, сквозь дырки в которую были вставлены ремешки и веревочки. Голова была у этого человека давно не чесана… и, наверное, не мыта. Борода, вся в репьях и семенах, выросла до пояса, и вообще он выглядел как помешанный. Борисов понял, что проделал этот путь зря.

— Здравствуй, дедушка! — громко произнес Борисов, выходя на поляну.

Человек не прореагировал, наверное, и не услышал. Пришлось подходить вплотную и вставать прямо перед ним.

— Чего тебе, мил-человек? — не отрываясь от своего занятия, тихо спросил отшельник. Голос у него был слабый, дребезжащий. — Устал я сегодня, не проси ничего.

— А посидеть рядом я могу? — спросил Борисов.

— Лес большой.

Борисов смотрел на человека и пытался понять, а сколько же ему лет и на какой стадии умопомешательства он находится. Хотя, может, это просто шизофрения. А лет ему уже… И тут он понял!

— Здравствуйте, Владимир Николаевич! — громко сказал Борисов. — Далеко вы забрались.

Отшельник вздрогнул и поднял на гостя старческие блеклые глаза. Теперь понятно, что отшельник еще и плохо видит. У него развивается катаракта. Ногти на руках обкусаны, руки в цыпках, расчесаны из-за насекомых, во рту нет половины зубов. Мститель! Это уже не человек, это развалина, обременительное вместилище для души. Или для остатков души?

— Вы меня знаете? — спросил отшельник. — Давно меня не называли по имени. Я уж его и забывать стал. Владимир Николаевич.

— Скажите, Ложкин, зачем вы тут прячетесь? Срок вашего надзора давно закончен, никакой суд, учитывая ваше теперешнее положение, вам ничего не присудит. Да и полиция за нарушение режима в годы после освобождения к вам претензий не имеет.

— Полиция… милиция. А она меня ждала, готовилась… Моя мать. Вы не поймете, что такое пятнадцать лет злобы, ненависти. Она сожгла меня до костей. А когда я вышел, то во мне не осталось ничего. А ведь чего-то в молодости я хотел. А пока отбывал срок, то столько всего передумал. Хотелось просто свободы, чтобы не по команде, а просто проснуться утром, поймать солнечный зайчик на щеке. Это я потом понял, что за испытание мне ниспослано. Испытание ненавистью. И я в себя обратился. Внутрь. А вы из милиции?

— Нет, Ложкин, — Борисов поднялся, — я привидение вашей совести. Она вас нашла и отправит в теплое и сытное место. Хватит вам пещерным тараканом жить да старух пугать.

Борисов вытащил телефон и набрал номер Коваля.

— Вячеслав Андреевич, я нашел Ложкина. У тебя есть на примете хороший психиатр? Да, неплохо бы экспертизу ему провести, чтобы до конца быть уверенным, что он не симулирует. Хотя, по-моему, и так понятно, что это не рука из прошлого, хватающая за горло. А если и хватающая, то самого себя. Ладно, увидишь — поймешь!

Сашу по кличке Хана арестовали сотрудники Коваля, когда он только услышал, что уголовник подходит под описание. Глеб лежал снова в больнице, но теперь уже строчил показания между процедурами. Иван Иландин лежал в той же больнице под капельницей, но не потому, что врачей беспокоила его степень истощения, а потому, что майора Коваля беспокоила его безопасность. Специалисты изучали черновики Иландина, но даже по предварительным расчетам было понятно, что прииски Давыдова получат вторую жизнь. Золотоносные поля по факту оказались гораздо обширнее, чем думали сначала.

Прокуратура арестовала Рублева без раздумий, когда пришло сообщение, что оперативниками ФСБ был задержан Сергей Яковлевич Желобов. Взяли Желобова прямо на его любимом теннисном корте. Кстати, во время партии с бывшим генералом ФСО Романовым. Иван Николаевич взял под руку приехавшего снова в Москву Шаповалова и провел по краю корта.

— Видишь вон ту камеру наверху? А ведь мало кто ее видит. И я не сразу увидел. А вот эта маленькая камера видеонаблюдения ответила сразу на массу вопросов. Например, кто и как снял слепки с ключей Давыдова. Вот Желобов как раз и отвлекал Давыдова игрой, а твой Рублев влез в сумку Давыдова и снял слепки. Все просто и быстро. Два оттиска на каждый ключ на отдельном кусочке пластилина, который продается в каждом магазине канцтоваров. А уж нанять уголовника для проникновения в квартиру и объяснить ему, какую папку первым делом взять… Думаю, что Рублев даже навесил на уголовника видеокамеру, чтобы видеть, ту ли он папку берет.

— Техника! — согласился Шаповалов. — Не зря говорят, что она двигатель прогресса. В том числе и уголовного прогресса.