Золотой идол Огнебога

– Такой здесь дресс-код был, новогодний.

– Боюсь, господина Вишнякова постигло жестокое разочарование, – захихикала Юна.

– Они оба за Лейкой ухаживали, наперебой! Вчера этот «волхв» ее отозвал в сторонку и как будто убеждал в чем-то. А ватафин просто пожирал глазами.

– Чего они в ней нашли?

– Значит, говоришь, она выходила, когда мы спали? – переспросила Мио. – Зачем, интересно?

Бэла смутилась.

– Я точно не могу утверждать, Лея то была или нет.

Оказалось, во время ночной тревоги одна из девушек видела Лею уже в коридоре, другая спускалась вместе с ней по лестнице, третья стояла рядом в холле, но была ли та в малой гостиной, когда завопила экономка, никто толком не знал.

– Слушайте, какая разница? Выходила так выходила... Нам-то что?

– А то, что дверь грабителям она и открыла! – торжествующе улыбнулась Юна.

– Как ты ее не любишь...

– Это уж слишком, – покачала белокурой головкой Мио.

Рыжая обвинительница стояла на своем.

– Поэтому она воспользовалась моментом и сбежала. Вот увидите, ее не найдут! Лея была заодно с бандитами, а мы тут с ума сходим, волнуемся. Четыре человека по морозу бродят, разыскивают нашу красавицу...

Бутылкины вошли в зал, и Юна прикусила язык.

– Хотите глинтвейна? – предложил Степан. – Первейшее средство от простуды. Мы приготовили.

– Я хочу, – потянула носом Чара. – А то у меня уже насморк начинается.

Алина разливала по чашкам горячее красное вино с сахаром, лимоном и специями. Позвали Астру, которая сидела в холле сама не своя.

– Как вы думаете, Егор позволит съездить в деревню на его «Хаммере»? – спросила она. – Заодно и к соседям заглянем.

– Почему бы и нет? – вздохнул Бутылкин. – Проснется, попросим у него ключи от машины.

Упоминание о ключах подстегнуло Астру. Ни слова не говоря, она отправилась в кухню к Ульяновне.

– Вы знаете, где обычно хранятся ключи от входной двери?

Та перечислила, загибая пальцы.

– У меня... у Ильи Афанасьевича... и во флигеле были. Для удобства. Строителям то и дело в дом нужно, они сами отпирали и запирали. Когда все работы закончатся, хозяин новую дверь поставит или замок поменяет. Ему виднее.

– Идемте со мной.

– Куда? – удивилась экономка. – Мне отлучаться нельзя, обед подгорит.

– Во флигель, искать ключи от дома.

Разумеется, ключей на месте не оказалось. Впрочем, в помещении царил такой беспорядок!

– Может, они где и валяются... – заторопилась обратно к плите Ульяновна. – Потом я найду.

Астре стало ясно, что ночных гостей не было нужды впускать в дом: они могли открыть дверь обнаруженными во флигеле запасными ключами. Да это и не важно. Тут другое...

Она прогулялась вокруг «русалкиного колодца», надеясь, что здесь ее посетит решающая догадка. Отрывочные картины мелькали в уме, как быстрые снежинки, подхваченные ветром.

– Велесова книга... – бормотала она себе под нос. – Русалки... крылатый пес... дубовые ветки... огненный всадник...

Глава 29

Лею нашли возле той самой ели-великанши, о которой говорила Астра.

Борецкий, недолго думая, повел всю компанию на круглую поляну, где царила величественная лесная красавица в белоснежной накидке. Он, сам не понимая почему, проникся к «графине» небывалым доверием и не подвергал ее слова сомнению. Если такая женщина дает совет, к нему стоит прислушаться.

– Что это? – с глухим вздохом прозвучал за его спиной вопрос Витька.

– Господи, помилуй...

В первое мгновение мужчины приняли увиденное за снежный мираж. Матвей, очнувшись, кинулся вперед, приложил пальцы к артерии на шее девушки. Она была холодна и тверда, как лед.

Борецкий попытался ослабить веревку, которой кто-то привязал обнаженное тело Леи к могучему стволу. Одежда девушки, развешанная на огромных еловых лапах, успела покрыться белым пухом и странным образом напоминала крылья.

Матвей подал ему нож:

– Режь. Так будет вернее.

– Она жива?

– Прошло по крайней мере два часа, которые убили ее. Судя по состоянию тканей.

– А если отогреть...

Матвей молча покачал головой.

– Давай, режь.

Руки Борецкого ходили ходуном, лезвие ножа скользило по веревке, не повреждая ее. Это было зримое, осязаемое отчаяние, безумная надежда, гаснущая с каждой секундой. Слишком прозрачной, голубоватой казалась кожа «русалки», снег короной лежал на ее светлых волосах, не таял на плечах, на нежной округлой груди...

– Снегурочка... – шептал Борецкий. – Не уходи, не бросай меня...

Нелепая мысль пришла Матвею на ум: в пьесе Островского, которого так почитал Илья, Снегурочка тоже умирает... от любви. Неужели причиной смерти этой молодой прекрасной женщины послужила обычная ревность? Тогда кто ее убил? Вишняков? Сам Борецкий? Чара?

«Русалка» с цыганскими глазами видела Лею последней. Не она ли расправилась с более талантливой, удачливой подругой? А потом сделала вид, что они разминулись.

Метель замела следы. Их еще можно было заметить, но уже нельзя определить, чьи они, хотя бы приблизительно. Люди блуждали по парку, истоптали все вокруг – поди разберись.