Золотой идол (СИ)

Осталось придумать, как передать записку Дхана Нанду. Юноша нервно шагал из угла в угол, на ходу стараясь изобрести способ приблизиться к вечно занятому царю. Наконец, его осенило: «Скажу, что мне передали важное донесение от доверенных людей. Да, конечно, никаких доверенных людей у меня в помине нет, но никто из царских братьев не знает об этом. Они не сомневаются, что я — шпион, нанятый Дхана Нандом для наблюдения за собственной семьёй, поэтому у меня особые привилегии во дворце, — Чандрагупта криво усмехнулся. — Заодно напугаю старших царевичей. Пусть думают, что я там такое написал в пергаменте? Не полетят ли чьи-то головы после моего доноса? А пусть боятся! Нечего издеваться над младшим братом и козни за его спиной строить!»

Решившись, он скатал пергамент трубочкой, перевязал той же лентой, и с убийственным лицом отправился в сабху, словно молодой слон, движущийся утолять свой голод к зарослям сахарного тростника. Юноша тогда и представить себе не мог, что благодаря его записке, переданной Дхана Нанду на глазах у всех, кардинально изменится жизнь ещё двоих людей.

— Первый советник, вы не представляете, что стряслось! — запыхавшийся Бхадрасал влетел в покои аматьи Ракшаса и, глотая слова, торопливо заговорил. — Чандрагупта и Дхана Нанд с раннего утра обмениваются записками. Когда один из слуг, которому я щедро плачу за доносы, украдкой шепнул мне на ухо, что самрадж на рассвете, проходя мимо покоев проклятого Чандрагупты, собственноручно подсунул ему под дверь свёрнутый пергамент, перевязанный алой лентой, я насторожился, но не придал этому особого значения. А сегодня днём в сабхе Чандрагупта на глазах у всех передал такой же пергамент царю… Мне кажется, это повод бить тревогу! Мальчишка о чём-то доносит самраджу. А вдруг про нас? Ведь он знает, что мы его ненавидим, и наверняка мечтает извести нас, придумывая всякие небылицы! Я заметил, что Дхана Нанд с большим недовольством глянул в мою сторону, когда заметил, что я внимательно слежу за передаваемой запиской. Что делать, Картикея?

— Возможно, те доносы не о нас, а о старших царевичах или о дэви Дайме? — задумчиво предположил аматья. — Ведь Дайма, Панду и Кайварта ещё более опасные враги для Чандрагупты. В любом случае я бы вмешался и пресёк грязную клевету. Но как? Сам видишь, за одно моё предположение о том, что наглый мальчишка тайно связан с Чанакьей и, скорее всего, является учеником хитрого брамина, я впал в немилость. Уже несколько дней Величайший не зовёт меня в сабху, а если я сам прихожу — выгоняет. Боюсь, если я снова покажусь ему на глаза, меня выставят прочь из дворца. Или казнят.

— Но надо сопротивляться! — Бхадрасал рубанул ладонью воздух. — Я не позволю, чтобы вас, всеми уважаемого аматью, выгнали из-за этого отвратительного Чандрагупты! Нам непременно надо узнать, что в записке. Прочитав её, мы узнаем, как действовать дальше.

Ракшас вздрогнул, но ничего не ответил.

— Я заметил, что Величайший положил пергамент, переданный ему Чандрагуптой, за пазуху. После собрания самрадж непременно будет менять одежды, готовясь к вечерней трапезе. Если бы кто-то его отвлёк ненадолго, я бы сумел достать ту записку, которую он наверняка спрячет под ворохом одеяний, отправляясь в купальню. Мне хватило бы всего нескольких мгновений на прочтение!

— Отвлечь царя должен я? — аматья вопросительно посмотрел на Бхадрасала.

— Да, первый советник. Мне сердце подсказывает: речь в записке идёт о нас с вами. Значит, больше никому её видеть нельзя. И никого постороннего я не могу просить о помощи.

Ракшас вздохнул.

— Чувствую, что сегодня настанет час моей смерти, Бхадрасал. Но так и быть, идём. Одно моё появление, несомненно, вызовет у самраджа сильный гнев. А пока Величайший будет поносить меня, грозя смертью или заточением, ты прочтёшь письмо.

Бхадрасал радостно кивнул.

Хитрость удалась легко. Ракшас даже и не подозревал, что его появление в закрытой купальне вызовет не гнев Дхана Нанда, а неожиданно бодрое восклицание:

— Вот и мой любимый аматья! Почему же ты так давно не заходил? И в сабхе тебя не видно.

«Так вы сами потребовали исчезнуть с ваших глаз и не появляться более», — подумал аматья, но вслух ничего не сказал, только прочистил горло и вкрадчиво произнёс, боясь, что царское отличное расположение духа долго не продлится.

— Самрадж, я пришёл спросить у вас, как вы предполагаете усилить охрану вашей сокровищницы? В связи с недавним неприятным случаем с Чанакьей я бы посоветовал приглядывать за государственным золотом особенно тщательно.

— Уж не намекаешь ли ты… — с гневом начал Дхана Нанд, начиная подниматься из воды, но Ракшас быстро замахал руками.

— Никаких намёков на вашего верного Чандрагупту. Ни малейших! Он — отличный парень, я зря его подозревал! Но у Чанакьи достаточно учеников, которые могут взломать сокровищницу и выкрасть оттуда ваши ценности.

— Это верно, — самрадж снова опустился в воду. — Что ты предлагаешь?