Золотой истукан

— Именно об этом я и поведу с тобою речь!

— Слушаю.

— Ты, конечно, бывал в низовьях этой вот реки Угру, у которой стоит ваш славный город. И хорошо знаешь нрав ее. Она течет не в низине, — верно? — а на возвышенности из песка, который сама же и нанесла. Буйная река, только валы земляные мощные спасают окрестные селения от потопа и гибели. Так?

— Так. Сам однажды чуть не утонул, когда прорвало дамбу. — Бек это сказал с равнодушным, скучающим видом, но в острых умных его глазах уже разгорался огонь любопытства, нетерпеливого ожидания.

— Ну так скажи, мудрый правитель: как назвал бы ты человека, который разрушает дамбу, чтобы набрать немного глины для починки своей хижины, стоящей внизу, под самой дамбой?

— Дураком бы назвал! Но таких дураков у нас нет…

— А если бы все-таки нашелся один?

— Я приказал бы слуге исхлестать негодяя плетью до самых костей и выкинуть труп в поток.

Киракос, исподволь, осторожно и хитроумно подводивший савура к этой черте, показал рукою на Романа и произнес торжествующе:

— Что ж, тогда прикажи ему, чтоб он до костей исхлестал тебя плетью и выбросил труп твой в Угру!

Алп-Ильтувара будто уже хлестнули плетью, и пребольно, — он мгновенно передернулся, выгнулся вперед, скривил губы. Очухавшись, князь наклонился к страннику, спросил изумленно:

— Это… зачем же?

— Зачем? — загремел проповедник. — Разве армене, иберы, албаны — не та самая крепкая дамба, которая сдерживает напор «покорных богу» на Хазарию? Но ты, степной дикарь, вместо того, чтоб укрепить эту дамбу, в тупой слепоте, ради мизерной выгоды, разрушаешь ее внезапными коварными ударами. Худо ль было вам, хазарам, когда Елиазар, католикос албанский, привлек сердце вашего кагана к миру и неразрывной дружбе? Князь Вараз-Трдат исправно и честно платил кагану огромную дань. И что? Минуло всего несколько лет, и вы, безумные, нарушив договор, голодной волчьей стаей ринулись в Закавказье и учинили там неслыханный погром. И сейчас, что ни год, разоряете албанские селения. Разве не так?

— Так, — вздохнул Алп-Ильтувар с виноватым видом, сквозь который невольно проступало горделивое самодовольство лихого степняка. — Уж такое наше хазарское дело — громить, разорять.

— Погодите же, не пройдет и двух-трех лет, — «покорные богу» хлынут сюда всесметающим потоком, и вы на себе испытаете участь, которой, что ни год, обрекаете многострадальных закавказских христиан. У халифа сейчас — самое мощное в мире войско. Не мешает тебе это учесть, храбрый князь.

— Э-э, — озабоченно крякнул Алп-Ильтувар. — Все верно, что и говорить. Все ясно. И что прикажешь мне делать?

Старик — внушительно:

— Перейти со всем своим племенем в Христову веру, заключить с Вараз-Трдатом мир и помочь ему остановить «покорных богу».

— Э-э… — Алп-Ильтувар, раскрыв рот, стал перебирать правой рукою редкие волоски левого уса. И вдруг сказал сухо и строго, как в начале беседы: — А что я за это получу?

Проповедник — с готовностью:

— Будешь получать, как и прежде, ежегодно богатую дань. И еще — военную помощь ромейского императора.

— Так-та-а-ак, — протянул задумчиво хазарин. — Не-плохо, неплохо. Ну, а если я… э-э… приму, скажем, учение «покорных богу»? Разве я не отвращу тем самым их нашествие?

Старик, потускнев, пожал плечами.

— Ты, конечно, можешь это сделать. Но тогда тебе придется платить халифу дань. А ее он умеет выколачивать. И подушную подать, и поземельную. И подворную, и поголовную. И любую другую, какую хочешь и не хочешь. Вон, иберы криком кричат от поборов нещадных.

— М-м… Но мы не привыкли дань платить — привыкли ее взимать.

— Привыкнете! Нужда заставит.

— Нужда, нужда… Слушай, вот что! И это, пожалуй, самое главное. В нашей стране, как и во всякой другой, есть богатые, есть и бедные. Бедных, конечно, больше. Они, как и везде, недовольны богатыми, а богатые, конечно, недовольны бедными. Что говорит ваша вера о богатых и бедных?

Роман сразу насторожился. Бек и старик заметили это, переглянулись. Проповедник, опустив глаза к багровому ковру, на коем сидел, произнес с расстановкой:

— И богатство, и бедность — от бога, Климент Александрийский говорит: «Богатство есть нечто прекрасное, и добиваться его господь не запрещает». Сам Христос сказал в одной из притч своих: «Приобретайте себе друзей богатством неправедным…», о чем свидетельствует Евангелие от Луки (глава 16, стих 9). Бедный не должен завидовать богатому и желать отобрать у него его достояние, — помнишь, Роман, десятую заповедь? «Бедный, — как пишет в «Пастыре» Герм, — богат в молитве, и молитва его имеет великую силу перед господом. Богатый подает бедному… Бедный благодарит бога за богатого, дающего ему. Тот и другой делают доброе дело». И сказал Татиал…

— Хватит! Все ясно, — остановил савур многоречивого книжника. — Это все хорошо, Нам это подходит, я вижу. Но… не прогадаю ли я, перейдя в твою веру? Есть и другие мудрые учения, — к примеру, иудейское. Евреев много у нас. От вас, византийцев, спасаются здесь,

— Тьфу! Не поминай при мне христопродавцев. Если уж они предали даже бога, то тебя-то, простака, и подавно предадут.

— Что же мне делать?