Золотой каньон

Глубже и глубже уходило золото в землю, но труды человека вознаграждались все возраставшим богатством проб. Двадцать центов, тридцать центов, пятьдесят, шестьдесят центов — так оценил золотоискатель результаты своих последних промывок, а на склоне дня он поставил рекорд, добыв с одной пробы сразу на целый доллар золотого песка.

— Чует мое сердце, что занесет сюда какого-нибудь пройдоху мне на горе, — сонно пробормотал он, закутываясь на ночь в одеяло до самого подбородка. И вдруг приподнялся и сел. — Билл! — крикнул он резко. — Ну-ка, послушай меня, Билл! Слышишь ты или нет? Завтра утром не мешает тебе порыскать вокруг, поглядеть, что и как. Понял? Завтра утром — смотри не позабудь! — Потом зевнул, посмотрел на холм и крикнул: — Доброй ночи, сударыня Жила!

Утром человек встал так рано, что опередил солнце. Первый луч скользнул по нему, когда он, уже покончив с завтраком, карабкался на скалу в том месте, где обвалившиеся глыбы давали опору для ног. Поднявшись на вершину, он огляделся по сторонам и увидел себя в самом центре безлюдья. Кругом, насколько хватал глаз, гряда за грядой высились горы. Взгляд человека, переносясь с хребта на хребет через разделявшие их мили, натолкнулся на востоке на белоснежные пики Сиерры — главной горной цепи, где запад словно упирался своим хребтом в небо. На севере и на юге человек еще отчетливей различил сплетение горных кряжей, вливавшихся в главное русло этого океана гор. К западу волны хребтов спадали, отступая гряда за грядой, сливаясь с нежноокруглыми холмами предгорий, а те в свою очередь как бы таяли, сбегая в необъятную равнину, скрытую от взора.

И в этих величественных просторах ничто не напоминало о людях или о творениях их рук — ничто, кроме истерзанной груди холма у подножья скал. Человек смотрел долго и внимательно. Раз, где-то в глубине каньона, ему почудилась едва приметная струйка дыма. Он снова посмотрел в ту сторону и решил, что это клочья тумана, синеющие в расселинах скал.

— Эй вы, сударыня Жила! — крикнул он, наклонясь над обрывом. — Вылезайте-ка оттуда! Я иду к вам, сударыня Жила! Я иду!

Тяжелые башмаки придавали ему неуклюжий вид, но он спускался с головокружительной высоты, прыгая легко и упруго, как горный козел. На самом краю пропасти из-под ног у него выскользнул камень, но это его не испугало. Человек, казалось, с точностью знал, когда может последовать катастрофа, и успевал использовать даже самую неверную опору, чтобы, оттолкнувшись от нее, стать на твердую почву. Там, где откос падал почти отвесно и удержаться на нем нельзя было бы и секунды, человек не колебался: его нога лишь на какую-то долю роковой секунды ступила на предательское место, и одним прыжком он перенесся дальше. А там, где даже на эту долю секунды нельзя было искать опоры для ноги, человек перебрасывал тело вперед, цепляясь руками за выступ скалы, или за расщелину в камнях, или за куст с подозрительно обнажившимися корнями. Но вот, наконец, с неистовым криком он одним прыжком перемахнул с отвесной скалы на мягкий оползень и закончил свой спуск в туче сыплющейся земли и гальки.

Первый лоток, промытый им в то утро, принес золотого песка на два с лишним доллара. Человек взял эту пробу из самого центра «V». И вправо и влево от центра количество золота быстро уменьшалось. Ряды ям становились все короче; между сближающимися сторонами клина оставалось всего несколько ярдов. И всего несколькими ярдами выше лежала точка пересечения этих сторон. Но золотой след уходил в землю всё глубже и глубже. После полудня человек находил золото только в пробах, взятых на глубине пяти футов.

Впрочем, золотой след был теперь уже не просто след: это была в сущности настоящая золотая россыпь, и человек решил, после того как он доберется до жилы, вернуться назад и поработать на поверхности. Но все возрастающее богатство проб начинало его тревожить. К вечеру каждая промывка давала уже на три-четыре доллара золотого песка. Человек в замешательстве почесал затылок и посмотрел на куст мансаниты, росший немного выше по склону — примерно там, где должна была находиться вершина перевернутого «V». Покачав головой, он изрек пророческим тоном:

— Одно из двух, Билл, одно из двух. Либо сударыня Жила растеряла все свое золото на этом откосе, либо она так богата, черт ее дери, что у тебя, пожалуй, силенок не хватит забрать ее всю с собой. Вот уж это будет беда так беда!.. А? Что ты скажешь? — фыркнул он, размышляя над столь приятной дилеммой.

Ночь застала человека у ручья. Глаза его напряженно боролись с надвигающимся мраком, когда он промывал последний лоток, в котором золотого песка было уже по меньшей мере на пять долларов.

— Жаль, фонарика нет — еще бы поработал, — промолвил он.

В эту ночь человеку не спалось. Он укладывался и так и этак, закрывал глаза в надежде, что сон его одолеет, но алчное нетерпение будоражило кровь, и, вглядываясь во мрак, он бормотал устало:

— Скорей бы уж рассвело!