Золотой капкан (СИ)

— Не с того начали, да? — разочарование явно звучало в голосе Джона, и Гарри только пожал плечами. — Ладно, будем смотреть по обстоятельствам. А сейчас разговоры, чай, десерт.

— Что?! — Гарри, наверное, ещё и отшатнулся бы, если бы видел от кого и куда.

— Десерт, Поттер — это не всегда извращённые домогательства. Хороший вопрос: кто из нас больше испорчен? — с насмешкой отозвался Доу и, подхватив его под локоть, аккуратно повел к дивану.

— То есть, просто десерт? — всё ещё с сомнением переспросил Гарри, тем не менее расслабившись и позволив усадить себя на привычное место.

— Угу. Ничего такого, только французский десерт и отменный шоколад.

— У тебя странное пристрастие к французской кухне, — фыркнул Гарри и, приободрившись, насмешливо добавил: — То есть сегодня сладкое вместо ужина?

— А ты уже так привык, что тебя здесь кормят ужином? — не уступая ему, в ответ усмехнулся Джон, а в следующий момент невидимая рука мягко потрепала Гарри по голове. — Ну и наглец же ты, Поттер. Уверен, если бы тебя похитили с целью выкупа, ты бы и им на шею сел.

Гарри только рассмеялся и подставился под прикосновения — слишком нежно и ласково зарывались чужие пальцы в его лохматые волосы. Кто же знал, что это так приятно, когда тебя гладят по голове? То есть, конечно, Джон и прежде делал это, но сейчас Гарри впервые ощущал эту ласку в нормальном душевном состоянии, без истерик и сомнений, просто принимая всё, что происходит.

«По крайней мере, пока это всё не переходит границ», — поспешно заверил себя Гарри и мысленно сам с собой согласился. Это был тот компромисс, на которой он готов был пойти со своей совестью.

За столом послышался плеск воды, а затем он почувствовал запах ароматного чая. Глухо звякнула переставляемая посуда.

— Разговор? — поинтересовался Гарри, усаживаясь поудобнее. Подавшись вперед, он наклонился ближе к столу, опершись локтями о коленки, и ожидающе обернулся в сторону Доу.

— Пожалуй, да, — уже привычно раздался голос справа и привычно же продавился рядом диван. — Хочешь поговорить о чём-то конкретном?

— Вообще-то, да, — несколько смущенно кивнул Гарри. — Ну, то есть, не то, чтобы ты был обязан… и вообще…

— Гарри, не мнись, — чуть сухо отозвался Джон. — Просто говори. Если что-то будет не так, уж не бойся, я сообщу.

— Придурок, — пытаясь скрыть смущение за наигранным недовольством, бросил Гарри, но почти сразу продолжил, словно боялся передумать: — Ладно, хорошо. Это глупо, но я всё ещё хотел поговорить о том, о чём мы с тобой общались в прошлый раз. И… ну… узнать, кем ты хотел быть в детстве. И стал ли им. И кем ты думаешь… ну… эм… мог бы быть я, — уже совсем тихо закончил он.

Справа послышался какой-то сдавленный звук, и Гарри поспешно добавил:

— Если ты засмеешься — я тебя придушу. Мне плевать, что у меня нет палочки, и я тебя не вижу — я найду способ.

— Полегче, господин аврор, — всё же хохотнул Джон, но в его смехе не слышалось насмешки, — я бы не стал над тобой смеяться. К тому же мы правда только вчера говорили об этом. Что касается меня, то… скажем так, в детстве у меня были достаточно амбициозные мечты, которые не могли не претерпеть изменений в процессе взросления. Сейчас же… Ну что ж, не могу сказать, что это работа мечты, но, пожалуй, мне она нравится. Люди забавно на меня реагируют, а я знаю свое дело.

— Сейчас это всё отлично звучало бы, если ты министерский палач, — хмуро вставил Гарри. — Кстати, я так и вижу это. И то, как люди забавно на тебя реагируют.

— Слишком грубо, Поттер, — неожиданно холодно отозвался Джон. — Я никого не убивал. Никогда. Как бы эта чертова война не повернулась, я…

Он резко оборвал себя, но Гарри было уже достаточно. Он вновь замер на своем месте, растерянный и настороженный.

— Ты… участвовал?.. — осторожно спросил он.

Гарри почувствовал, как резко поднялся с дивана Джон. Послышались шаги, хлопок пробки, плеск, и ему показалось, что он уловил запах чего-то алкогольного. Раздалось несколько гулких глотков.

— Все участвовали. Какая разница? Это то, о чем я меньше всего хотел с тобой говорить в эти чертовы дни!

Гарри был поражён, хотя и сам себе не мог точно ответить, чем именно. Реакцией вечно спокойного Джона? Его ответом? Тем, что Гарри, кажется, впервые вывел того на по-настоящему яркие эмоции? Нет, конечно, было раздражение и во время второго Обета, и вообще, когда они говорили во второй день, но впервые это было так ярко, искренне, так… не нарочно. Почему-то до этого Доу казался ему человеком в принципе не способным на что-то настолько несдержанное, на случайные оговорки, на эту растерянную злость, с которой тот отвечал сейчас. Это делало Джона Доу более живым, более настоящим и это, кажется, нравилось в нём Гарри.