Золотой капкан

— Нет, — произнес он, помедлив. — Это всего лишь брызги… Мне кажется, Оль, — продолжал он, — после всего… что случилось, мы должны перемениться. Обязательно… И жить, назло всему, за себя и… за Чехловых.

Теперь молчала она.

— И пусть у тебя не будет сомнений, знай — кроме тебя, никого у меня не было и никогда не будет.

— Я знаю, — ответила она шепотом, но этот шепот перекрыл монотонный рев мотора.

Надсадно закашлялся Никандрыч, лежавший ближе к носу. Юрченко сидел возле него и ничем не мог облегчить его муки. Никандрыч угасал, и помочь могло только чудо. Он что-то шептал в бреду, бессвязно, и единственное, что Вадим сумел разобрать, — женское имя Мария…

Они удалились от бандитской заимки километров на пятьдесят. Берег — когда Иван высвечивал его фонарем — представлял собой косматое переплетение веток, кустарника и обвалившихся в воду притопленных деревьев. Кое-где над поверхностью виднелись каменные глыбы…

Горючего в баке заметно убавилось, недалек был тот час, когда им придется пришвартовываться хотя бы для того, чтобы сделать шесты и сплавляться далее как на плоту.

Река — их спасение. Человек всегда селился ближе к воде. Возможно, им повезет, и они наткнутся на одно из таких поселений…

* * *

К утру в воздухе посвежело и от воды белым паром стал подниматься туман. Сначала он не внушал опасений — фонарь успешно боролся с ним. Но прошло какое-то время, и туман сгустился настолько, что берег пропал из виду.

Чаще встречались затопленные коряги, и Иван перевешивался через борт, отталкивая подальше рогатые чудовища, любой из сучков которых мог пропороть резину и поставить крест на их плавании.

— Сворачивай к берегу, — посоветовал он клевавшему носом Протасову.

Протасов сбавил обороты и заглушил мотор.

В плотной молочной дымке лодка приближалась к берегу, и Иван готовился — если придется — выпрыгивать в воду и тормозить ее движение. Ведь неизвестно, что их ждет: песчаный пляж или ощетинившийся штыками-ветками бурелом…

Возле самого берега туман рассеивался, и моторка мягко ткнулась в пологий, поросший травой плес.

Иван выпрыгнул, взялся за веревку и потянул лодку за собой.

Выбравшись на сушу, Протасов упал на пятую точку и откинулся на спину, отдыхая. И, пока Иван привязывал лодку к зарослям ивы, на секунду закрыл глаза, провалившись в колодец глубокого тревожного сна.

Глава 31

Спина скоро затекла и заныла. Протасов заворочался, почувствовал на себе чей-то взгляд. Постороннему взяться неоткуда, когда на многие версты вокруг глухая тайга. Однако взгляд жег его, и Протасов сел.

Стояло холодное утро. Серые облака обложили небо, в воздухе висели хлопья густого тумана. На берег накатывались волны, и шумела, раскачивая голые ветви, ива, к стволу которой была привязана моторка.

Ветер мимоходом прогулялся по реке, и на воде появилась рябь.

Зевнув, Протасов машинально глянул на переливающуюся зыбь и не поверил глазам. Он встряхнул головой, закрыл глаза и снова открыл, но видение не исчезало — в черной воде купалось неровное отражение креста.

Он вскочил. Тотчас испуганно пискнул детский голосок, и невесть откуда взявшаяся девчушка в темном платке и длинном, до пят, сарафане побежала прочь от берега.

От неожиданности он потерял дар речи…

Ветер завернул на берег, порывами развеял последние напоминания о тумане, и, обомлев, Протасов пробормотал:

— Не может быть.

Его глазам открылся холм, и на склоне, спускавшемся к берегу, теснились… домишки, дымили печные трубы, и во главе маленького поселка в десяток дворов, подпирая хмурое небо крестом, высилась церковь.

Кто-то тронул его за рукав.

— Видал? — возле него стоял Иван. — Неужели все?..

— Откуда взялась эта деревня?

— Почем я знаю? Как здорово, что не проплыли мимо и пристали именно здесь… Буди Вадима…

Растолкав сонного Юрченко и не дожидаясь, пока он толком продерет глаза, они забрали из лодки больных и поднялись к подножию холма.

Единственная улочка тянулась вдоль добротных бревенчатых домов, упираясь в церковь, и на ней было безлюдно, не считая рыжих кур, копавшихся в куче навоза.

— Куда это мы попали? — вертел головой Вадим.

Они миновали высокую ограду, в щелях которой просматривался огород и дом с хозяйственными постройками. Тесовые ворота открылись, и на дорогу вышел кряжистый мужик в пуховом свитере, в сапогах из грубой свиной кожи, явно не фабричного производства. Лицо его было обветрено, и глубокими морщинами изборожден низкий лоб. Глаза утонули под кустиками выцветших бровей, рот терялся в окладистой рыжей бороде.

Из ворот выглядывала моложавая женщина с приятными чертами лица, никогда не знавшего косметики, в наглухо повязанном платке и самотканом мешковатом платье, скрадывающем фигуру. Со двора, спрятавшись за матерью, с любопытством смотрел мальчишка лет десяти.

Бородач настороженно смерил их взглядом, повернулся к церкви и перекрестился:

— Исусе Христе…

— Здравствуйте, — вкрадчиво улыбнулся ему Вадим. — Не пугайтесь нас. Мы люди мирные, вреда не принесем. Сами нуждаемся в помощи.

Бородач слушал и не сводил глаз с Ольги, которую держал на руках Протасов.