Золотой конь Митридата

— Что, кроме машины?

Быстров посмотрел в маленькое окошко на узорчатые листья инжира:

— Твой катер.

Одутловатое лицо оставалось невозмутимым:

— Проедешь до яхт-клуба, это пару километров. Я позвоню сторожу, он покажет, где ангар с моим красавцем. Надеюсь, ты его не угрохаешь?

— Ни в коем случае, — пообещал Геннадий. — Мы уйдем на рассвете. Машину я оставлю в яхт-клубе, а катер пригоню дня через три. Только, Зураб…

— Обижаешь, — процедил кавказец. — Зураб добро помнит. Ни одна живая душа об этом не узнает.

— Отлично. — Геннадий похлопал его по широкой потной спине, обтянутой белой майкой. — Сторожу позвонишь в полночь. Спасибо тебе.

Кивнув Манане, лицо которой почти полностью скрывал платок, мужчина вернулся в номер. На его удивление, Лариса не спала, просто лежала на кровати с открытыми глазами.

— Эта мысль не дает мне покоя, — призналась она, беря горячую руку Геннадия в свои потные ладошки. — Вроде прикорнула — и приснилось мне, как мы бегаем от солдат Митридата, преследующих нас за то, что хотим украсть сокровище.

— Не украсть, а вернуть, — поправил Быстров и присел рядом. — Завтра начинаем поиски. Зураб одолжил мне свой катер. Там есть подводное снаряжение. Если корабль действительно существует и покоится в том месте, мы его найдем.

Лариса прижалась к нему и вздохнула:

— Ты никого не видел?

— А кого я должен был видеть? — удивился Быстров.

Она с удивлением посмотрела на него:

— Наших преследователей. Мне кажется, они сидят за каждым кустом. Наблюдают, выжидают…

Быстров усмехнулся и погладил ее по волосам:

— А зачем им наблюдать? Проще вломиться сюда и захватить нас. Нет, здесь никого нет. Это плод твоего воображения.

Женщина поежилась:

— Говорю тебе, у меня такое чувство.

— Ты ошибаешься. — Он привлек ее к себе, — Лариса, милая моя, я знаю, ты не позволишь мне говорить о своих чувствах, но все-таки скажу. Ничто не может помочь мне справиться с любовью к тебе, а ты будто ничего не замечаешь. Неужели ты так безжалостна, Лариса? Неужели у меня нет ни малейшего шанса?

Красовская покачала головой:

— Нет. И ты должен меня понимать. Я очень благодарна тебе за все, но, кроме благодарности, ничего не чувствую. Прости меня, пожалуйста. Может быть, потом…

Он нервно глотнул, усмехнулся:

— Спасибо, что дала мне хоть какую-то надежду. Но на твоем месте я бы не стал ждать. Последние события научили меня: ничего нельзя откладывать на завтра, потому что завтра нас может просто не стать.

Она вздрогнула всем телом, заморгала, заерзала:

— Ты сказал, нам ничего не грозит…

— Я сказал, что сейчас мы вне опасности, — терпеливо пояснил он, подавляя раздражение. — Сейчас — это в данную минуту. Но я не ясновидящий и не знаю, что будет потом. Вот почему на рассвете мы отправимся на поиски.

Красовская тихонько застонала:

— Боже, опять побег… Я думала…

— Странно, что тебя успокоили мои слова, — процедил Геннадий. — За нами погоня, и я не думаю, что ее отменили. Да, пока преследователей здесь нет, но мы должны опережать их хотя бы на шаг, чтобы золотой конь не ушел за границу. — Мужчина пожал ее руку — холодную как лед. Раздражение постепенно утихало, и в его голосе появились прежние ободряющие нотки. — Давай будем мужественными. А теперь постарайся уснуть, и я последую твоему примеру. Диванчик давно зовет меня в свои объятия в отличие от тебя. Спокойного сна.

Женщина слышала, как Геннадий принимал душ и как ворочался на диване. Она закрыла глаза и попыталась уснуть. И теперь у нее это получилось.

* * *

Утром Ларису разбудил запах кофе. Она вскочила и накинула халат, висевший на спинке кровати. Быстров, уже умытый, рассматривал что-то на планшете. Манана, строгая, подтянутая, накрывала стол. Кроме внушительного кофейника, она принесла тарелку с тостами, сыром и колбасой.

— Спасибо, — сказал Геннадий грузинке, никак не отреагировавшей на его благодарность, и, обернувшись, увидел свою спутницу. — Как спалось?

— Чудесно! — Лариса в восхищении закрыла глаза. — Мне кажется, эта кровать — самая удобная.

Ей показалось, что после этих слов Манана чуть улыбнулась, так, слегка, уголками губ.

— Который час? На улице еще темно.

— Четыре, — отозвался Геннадий с набитым ртом. — Принимай душ и садись завтракать. На все про все у нас полчаса.

— Я не задержу. — Она скрылась в ванной, и вскоре зажурчал душ. Красовская не обманула: через десять минут она вышла, уже одетая в нелепое ситцевое платье с подсолнухами. Геннадий прищурился, оглядев ее:

— Неплохо выглядишь даже в этом. Угощайся.

— Спасибо. — Лариса сделала глоток кофе с густой пеной — именно такой капучино она любила, и хозяева словно знали об этом. — Значит, путешествие продолжается.

— Продолжается. Зураб и тут помог нам, — не без гордости заявил Быстров. — Видишь, сто друзей иметь действительно лучше.

Красовская откусила кусочек румяного тоста.

— Это верно. Стас тоже так считал.

— Но не мог похвастаться их количеством, — с удовольствием констатировал Геннадий. — С кем он дружил, кроме меня? Мне это неизвестно.

— Ладно. — Лариса допила кофе и встала. — Пойдем.

В дверь постучали настойчиво, требовательно. Послышался громовой голос Зураба: