Золотой Конвой. Дилогия (СИ)

- Скисли?! - Трубным голосом вопросил он. - Нашли транспортир и карандашики, - и успокоились? Разобрали барахло на сувениры, и расползлись обратно по норам? А вот фиг! - Он выставил мне под нос пухлый объемистый кукиш. - Быстро сдаетесь, девчата! Ты Лёва у меня еще будешь просить прощение за 'Пантеру в болоте'. - Он оглядел нас бешенными, веселыми глазами, - что сидите, как погорельцы? А сплясать не хотите? Балбесы! Не было золота, да! Все правда, не было. Но оно - было! Было! И сейчас есть! И лежит здесь, рядом! А мы ж чуть не ушли, едрить-колотить!

Я переглянулся с Павлом. Лицо у того вытянулось.

- Ты чего гонишь, Иван? - Спросил Павел.

- Вань, ты здоров? - эхом отозвался я.

- Здоровее вас, болезных! - В полном восторге захрюкал смехом Иван.

- Что это значит 'золота не было, - но оно было'? - Растерянно спросил я.

- А то и значит. - Фыркнул Иван, потрясая старинным блокнотом. - Дневник не врет. Этот Медлявский пишет, что конвой оказался пустышкой. Только вот, кто-то из дневника выдрал последнюю исписанную страницу. Смекаешь? Вся история, кроме последнего пункта. Писали карандашом, сильно нажимали, и на чистой странице, через исписанную, вмятины от грифеля остались. Те же слова, только невидимые. А я чистый лист приложил, и проштриховал. Помнишь, как мы в детстве, изображения с монет на лист перештриховывали?.. И вот тебе текст с последней выдранной страницы. Здесь все и сказано, про золото.

- И что там? - Посунулся вперед я.

- Ах, испорченный отпуск, ах 'пантера в болоте'... - со скорбным видом, поднял глаза вверх Иван.

- Ваня, - серьезно пообещал я, - я потом перед тобой на колени упаду, и буду лбом в землю долбиться, сколько скажешь. Но сейчас скажи, - чего ты нарыл?

- Ладно. - Смилостивился Иван. - Слушайте, про конец конвоя. Вот что вышло с золотом...

***

Это был нелегкий труд. Покойники уже начали застывать, и тащить их приходилось будто неуклюжые чурбаки с не отпиленными ветвями. Спасал только снег, который позволял волочить. Они сбросили последнее тело в яму, перекрестили её. Потом развели затухший костер, растопили котелке перемол с салом, согрелись перекусили.

- Пора уходить, - сказал краском Екимов, отогревая у умирающего костра озябшие пальцы.

- Пора. - Согласился Медлявский. Еще только одно. У меня здесь остался еще один человек. Прапорщик Краузе. Он сидел с винтовкой на той скале... Это нам по пути.

- Заглянем. - Согласился Екимов. Раз уж начали, приберем до конца.

- Слушайте, Екимов - Медлявский вспомнил свой последний разговор с Краузе - У вас в отряде не было такого Владимира Сенцова? Бывший царский офицер.

- Был. - Кивнул Краском - Был такой. Артиллерист от бога. Погиб в нашу первую стычку. Знал его?

- Нет, слава Богу. - Медлявский качнул головой. - Краузе знал. Близкие товарищи по училищу. Краузе в него пулю и вложил. Переживал потом.

- Усобица. - Екимов вытер иней с усов и щетины. - Паскудное это дело.

- Да... - Медлявский на секунду прикрыл глаза. - Как же мы дошли до такого дерьма, Екимов? Я вижу в этой безумной бойне тех, кто превратился в мясников, и вижу тех, кто остался людьми. Все перемешаны. Разделение проходит не по границам политических партий. Со всех сторон есть нормальные люди. Почему же мы не смогли договориться? Русские не должны стрелять в русских. Не должны.

- На фабриках бывал когда, до войны? - Спросил Екимов.

- Нет.

- А мне доводилось. Повезло, потом приметил меня человек. Взял в учебу на завод, выучился я на слесаря-лекальщика. Вышел я в люди не последний человек стал на Мотовилихе. Но те - первые месяцы на фабрике Скоромыслова... Там такое скотство творилось... Сам не увидишь, не передать. Вонь, грязь, люди как свиньи. Хуже, чем свиньи. И работа, по четырнадцать часов в день. Четырнадцать! А с фабрики не выпускают. Живешь прямо при ней. Иначе штраф. А хочешь купить еды, - покупаешь в прифабричном магазине, где цены втрое. А в сортирах не убирают, - знаешь, почему? Владелец объяснил, - если в сортирах убрать, рабочие начнут там отдыхать... Такие дела.

- Ужасно, - согласился Медлявский. - Но ведь и мы за перемены! Сибирская директория не за восстановление царской власти. Мы...

- Не царь на той фабрике людей гнобил. - Перебил Екимов. - Позволял, да. Наплевать ему с его царского насеста было, - может быть. Но гнобил нас владелец-буржуй. И вы хотите, чтобы буржуи были. А мы - чтоб не было. Вот и вся политика. И ты прав. Не должны русские стрелять в русских. А жилы тянуть одни русские из других - должны? Должны быть среди русских упыри, -которые сосут из работяг здоровье, и превращают их кровь в свою деньгу? Подлость и скотство укоренились. А что теперь - это уже ответ идет. И это я с тобой говорю, потому что кое-чего в жизни видал. А работяга с фабрики, тебе бы сразу лицо кулаком проштробил. Потому что, в нем ничего кроме ненависти нет. Одна у него политическая программа Буржуй-Фонарь-Веревка. Ему эту программу очень долго вколачивали. Каждый день, по четырнадцать часов.

- А что они смогут построить? Твои, - у которых только ненависть? Разрушат, да. А построят-то что?