Золотой Лис

— Убью-у-у! — в голос заорал вампир и бросился в бой. Хитрая издевательски заржала и понеслась по лугу, Дэрри за ней. Бесполезно. Водяную лошадку даже вампиру не догнать. Дэрон остановился, стал смотреть из-под руки. Хитрая, окатывая его волнами ликования, нарезала круги по луговине, вставала на задние лапы и била в воздухе передними, каталась по траве, скакала боком, как котёнок, сверкая аметистами глаз, вздыбливая гриву и задирая лошадиный хвост. Млел под солнцем недалёкий лес, ветер лениво играл в траве, высоко в небесной сини пел жаворонок, среди луга на приволье бесновалось чёрное чудовище. Идиллия! Дэрри глубоко вздохнул от острого приступа счастья, непонятно — своего или чужого, хмыкнул и пошёл стирать изгвазданную в тине рубашку, соблюдая уговор: никаких заклинаний. Да ладно, до вечера высохнет на солнышке. Отмыл тину, расправил рубаху на тенте, разделся окончательно и залез в воду сам, И тут же пожалел. Плавать вампиры не могут, вода их держит плохо, только ходить по дну, если течение несильное. А дно здесь оказалось илистым и довольно неприятным. И в волосах тина запуталась, фу, гадость какая! Вроде, вода-то чистая, откуда что взялось? Да ладно, дома отмоется. Дэрри натянул свободные холщёвые штаны прямо на мокрый зад и опять развалился под тентом. Чуть позже прискакала набегавшаяся Хитрая, улеглась неподалёку, захрустела яблоком. Потом ещё сходила к воде, напилась, и, наконец, окончательно успокоилась и затихла.

— Хорошо? — безмолвно спросил Дэрри на уровне вопросительной интонации с положительным оттенком.

— Ах-ха-а… — полусонный блаженный вздох. Понятно. Теперь оне подремать изволят, а ты займись чем-нибудь и не отсвечивай. Ну и ладно. Дэрри пошарил вокруг в траве, ободрал оказавшиеся в пределах досягаемости цветы, и так уже притоптанные, и стал плести венок. А что? Маме когда-то очень нравились венки, которые он плёл для неё. Давно, очень давно. Двести лет назад…

Разбудили его голоса, громкие, писклявые — детские.

— Да говорю вам — лошадь! Книжку я читал, там картинка есть, что ж я — слепой? Слепой? Лошадь не узнаю?

— Да не может быть такого! Я её тоже читал, сдохли же они! Все! Так и написано: вы-мер-ли! Это и есть — сдохли!

— А вот посмотришь, посмотришь! Говорю — видел! Как в книжке, на ногах на задних! Вот так, вот так! И голова так!

Шаги четырех, нет, пяти человек. Все босиком, ходить не умеют, топают, ноги ставят вкривь и вкось, как попало, один хромой, шелест травы, сосредоточенное сопение вечно сопливого носа, смачный всхлюп — явно вытерли рукой.

— Во-о! Видали, как вытоптала! Я говорил, я говорил! Здесь она где-то!

— Да если и была, так и ускакала, наверно! Будет она тебя ждать! Поскакала — и ускакала! Только зря по жаре тащились! Вечно ты…

— Да куда ей скакать? Здесь она! Здесь! Ты хлеб, главное, держи! Да не жри, дубина! Это не тебе же, это лошади же! Они хлеб любят, я читал! Давайте разойдёмся и обойдём вот так, вот так, по кругу. И найдём! Вы представьте, как мы лошадь приведём! Знаете, как будет? У-у-у! И по улице вот так, вот так!

Голоса раздавались уже совсем близко. Дэрри расстроено вздохнул, выкатился из-под низкого тента и встал. Из травяных дебрей на проплешину, вытоптанную Хитрой, как раз вышли четверо мальчишек и застыли при виде Дэрри. У одного на плече смотанная верёвка, у каждого в руках по куску хлеба — серьёзно подготовились. Все загорелые, изрядно чумазые — никогда Дэрри этого не понимал. Рядом с рекой живёшь — ну вымойся ты! Трудно, что ли? Он окинул визитёров хмурым взглядом. Общаться не хотелось категорически. Он свёл брови и сказал, делая шаг вперёд:

— Бу!!!