Золотой Лис

— Во, какая ты у меня теперь модная! — довольно сказала Лиса, закрепляя последнюю верёвочку, самую широкую, на поясе. Птичка отставила ножку, осмотрела и даже несмело хихикнула. — А теперь ножку давай. Да ты сядь! Вот. Ага, — Лиса принялась мудрить с туфельками, обматывая их безжалостно разорванной нижней юбкой. Ткань не даст подошве скользить. Есть, конечно, риск зацепиться, но скольжение опасней. Лиса помнила университетские выезды в лес и уроки выживания. Какая-то там была забавная схема крепления на стопе для отваливающейся подошвы… Кажется, вот так. Нет, вот так. От щиколотки вперёд, оставляем свободные петли, пропускаем верёвку под стопой накрест, теперь опять накрест наверху в оставленные петли и завязываем. — Вот так. Ну-ка, потопай? Нигде не жмёт? — Птичка покрутила ножкой. Действительно, нигде не жало. Лиса оторвала оборку от второй юбки, — Давай-ка я тебя на верёвочку к себе привяжу, — решила она. — Чтобы мы с тобой не потерялись, — объяснила она Птичке. — Здесь дыму уже немного, прогорело уже всё, что могло, а ты посмотри, что там дальше делается.

Действительно, дальние деревья будто плавали в молоке. Ветра совсем не было, и дым не поднимался вверх, а стелился по земле, плавая пластами на уровне пояса. А вот если начнётся ветерок, хотя бы лёгкий, в дыму будет всё.

— Ну, что, пошли? — Птичка кивнула. Лиса огляделась в последний раз. Взгляд упал на чернеющий среди пепла остов Донни. «Прощай, Донни», подумала Лиса… и вдруг поняла, что не уйдёт отсюда без него. Ни за что. Он ещё жив. Она… Она отнесёт его… «Куда?», попытался сопротивляться рассудок. «Куда ты сама-то дойдёшь? Да ещё с грузом?» Но это было сильнее рассудка. Куда донесёт, туда и донесёт. Но у него, хотя бы, будет шанс. Здесь, на открытой солнцу поляне, у него этого шанса нет. День, вроде, занимается пасмурный, но хватит и одного луча солнца. Она отнесёт его в тень и положит на рыхлую сырую землю. У воды. Да, именно так.

Лайм уже давно всё понял. Собственно, как умер — так и понял. О, да, теперь он знал, почему каждый укушенный инкубом должен быть поднят во Жнеце. Он теперь до фига всего знал. Он бы теперь лекции мог читать — и по магии, и о линиях судеб, и о многом, многом другом — но не мог. Он теперь ничего не мог. И уйти не мог. Как пообещал Дону, что будет с ним, блин, так оно, блин, и вышло. Кровь, те несколько капель, что достались Дону при укусе, привязала дух Лаймона намертво. Его кровь в теле Донни была ещё жива, и будет жива ещё долго — у вампиров очень медленный метаболизм. Лайм не смог бы выразить на каком-нибудь языке, как именно постигает он происходящие вокруг Дона события, не существовало ни у эльфов, ни у людей таких определений. Но, каким-то образом, он всё воспринимал. И не мог ничего сделать, ни помочь, ни помешать. Да и не хотел ни мешать, ни помогать, хотеть он тоже не мог. И обозлиться не мог — все эмоции умерли вместе с телом. Только бесстрастно констатировать собственную глупость. Ему было абсолютно всё равно, только безумно скучно. Интеллект без тела — что может быть скучнее? Когда произошёл взрыв, и Дона накрыло, срывая защиту, Лаймон уже было решил, что сейчас освободится и сможет уйти. Это сулило новые знания и впечатления, а может и новую жизнь — кто знает? Но Дон не погиб окончательно. И тем каплям, которые теперь принадлежали Дону, было не всё равно. Дон хотел быть. Зачем-то ему это было нужно, почему-то небытие представлялось ему неправильным. И не собирался он отказываться от бытия, насколько бы оно ни было некомфортным. И своей упорной жаждой существования вынуждал Лайма что-нибудь предпринять, и немедленно. Закон «Принуждения по крови», безразлично констатировал Лайм. Если бы он мог, то испустил бы тяжелый вздох. Так, а что, собственно, он — бесплотная электромагнитная матрица, слепок сознания, удерживаемый здесь магией крови, может в данной ситуации?

Конкретно Дону помочь нечем. А вот там… А что это там? Какая-то привязка, очень слабая, но есть. А-а, это волосы, его волосы. Браслет, который он заказал для Дона. Какая забавная схема энергетики у этой особи. Два открытых канала, никакого сопротивления. Входи, кто хочет, делай, что хочет. Кто-то над ней поработал. И не Донни, слабо ему. Не тот уровень. Сознание заторможено, это хорошо. В сознание всё равно не пробиться, Лаймон уже пытался пробиться к Донни, и не раз. Пытался, чтобы объяснить, что именно Дон должен сделать для того, чтобы Лаймон смог уйти. Но Донни оказался закрыт наглухо, ни одной лазейки, вещь в себе. Даже к тем каплям крови доступа не оказалось. Кровь могла управлять Лаймоном, а он ею — нет.