Золотой Лис

Майкл внимательно осмотрел все машины на стоянке; ни одна из них не соответствовала полученному им описанию. Взглянул на часы, японские, электронные, которые купил за пять долларов в Токио, когда был там в прошлом году по делам газеты. Он приехал на двадцать минут раньше назначенного времени; закурил и поудобнее устроился на старом изношенном сиденье.

Улыбнулся, подумал о машине и часах. Он воистину был паршивой овцой в их семье. Все остальные, от бабушки до Беллы, были просто помешаны на дорогих вещах. Бабушка предпочитала бледно-желтые «даймлеры»; их цвет никогда не менялся, хотя модель каждый год была новая. У отца весь гараж был набит машинами классических марок, большей частью английскими спортивными типа «СС Ягуар» и большими туристскими «бантли» зеленого цвета с шестилитровыми двигателями. Гарри разъезжал на изящных итальянских «мазерати» и «феррари». Шон, в строгом соответствии со своим имиджем крутого парня, не признавал ничего, кроме охотничьих вездеходов с двумя ведущими осями, впрочем, внутренним убранством не уступавших самым роскошным лимузинам; и даже Белла водила маленькую штучку с форсированным двигателем, стоившую вдвое дороже нового «валианта».

И уж конечно, ни один из них не стал бы носить электронные; ни бабушка с ее усыпанными бриллиантами «пьяже», ни Шон с его шикарными золотыми часами фирмы «Ролекс». «Вещи, — с горечью подумал Майкл, и улыбка сошла с его лица. — Их интересуют только вещи, а на людей им наплевать. В этом проклятие нашей страны».

Вдруг кто-то тихо постучал по боковому стеклу «валианта»; Майкл вздрогнул и оглянулся вокруг, ожидая увидеть связника.

Но никого не увидел.

Он встревожился. Но вот в окне показалась маленькая черная рука с розовой ладошкой и робко постучала одним пальцем по стеклу.

Майкл опустил окошко и высунул голову наружу. Чернокожий мальчуган улыбался ему, глядя на него снизу вверх. Ему было не больше пяти или шести лет. Он был босой, в рваной майке и шортах. Но улыбка была просто неотразимой, невзирая на белые засохшие сопли, красовавшиеся под носом.

— Пожалуйста, баас, — пропищал он, по-нищенски протягивая ладошку. — Моя голодный. Пожалуйста, дай цент, баас!

Майкл открыл дверцу, и ребенок испуганно попятился. Майкл взял свой кардиган, который валялся рядом с ним на сиденье, и надел его на мальчика. Он свисал почти до щиколоток, а рукава были длиннее на целый фут. Майкл закатал их так, чтобы из-под них виднелись кончики пальцев, и спросил на беглом коса:

— Где ты живешь, малыш?

Мальчик был явно ошарашен, и не только уделенным ему вниманием, но и тем, что белый человек говорит на коса. Шесть лет тому назад Майкл пришел к выводу, что невозможно понять человека, не зная его языка. И с тех пор добросовестно изучал местные наречия. Вряд ли нашелся хотя бы один из тысячи белых, кто стал бы себя этим утруждать. Все черные должны были владеть английским или африкаанс; иначе они практически не имели шансов найти работу. Теперь Майкл уже свободно говорил на коса и зулу. На этих двух родственных языках изъяснялось подавляющее большинство черного населения южной части Африки.

— Я живу в Дрейке Фарм, нкози.

Дрейке Фарм был обширным пригородным районом, где проживал почти миллион черных. Он находился к востоку от шоссе; отсюда его не было видно, но дым от тысяч очагов, поднимавшийся над ним, застилал небо, окрашивая его в грязно-серый свинцовый цвет. Те из обитателей Дрейке Фарм, кто имел работу, ежедневно добирались на поездах и автобусах до своих рабочих мест в домах, на заводах, в учреждениях, расположенных в белых районах Уитвотерсредна.

Весь громадный деловой и промышленный конгломерат большого Йоханнесбурга был окружен подобными рабочими пригородами, вроде Дрейке Фарм, Соуэто или Александрии. Согласно весьма своеобразной регламентации закона о зонах проживания, вся страна была поделена на специальные участки, предназначенные для проживания различных расовых групп.

— Когда ты в последний раз ел? — мягко спросил ребенка Майкл.

— Вчера утром, великий вождь.

Майкл вытащил из бумажника пятирэндовую банкноту[7]. Мальчик молча уставился на нее; его глаза походили на два круглых светящихся озера. Он наверняка еще ни разу не держал в руках таких денег за всю свою короткую жизнь.

Майкл протянул ему банкноту. Мальчик схватил ее, повернулся и бросился наутек, то и дело наступая на полы болтающегося на нем кардигана. И даже не поблагодарил своего благодетеля, напротив, его лицо выражало смертельный ужас; он явно боялся, что это сокровище отберут у него прежде, чем он успеет удрать.

Майкл весело рассмеялся, наблюдая за его паническим бегством; затем умиление внезапно сменилось яростью. «Есть ли еще хотя бы одна развитая страна в современном мире, — думал он, — где маленьким детям все еще приходится просить подаяние на улицах?» Почувствовал, что на смену его гневу мало-помалу приходит ощущение полной, неодолимой безысходности.