Золотой миллиард

– Тебя нет, – сквозь сжатые зубы сказал Иван, резко ухватился за грудь камня и наваждение схлынуло. Как себя ни уговаривал, что только почудилось, он достал ружье, обошел дом, проверил двери, окна и сел на пол в Аниной комнате. Этот кошмар с Витькой любит приходить вот именно в эту ночь, когда они остаются одни. Может быть это предупреждение? Что там убить камня отдаленно похожего на брата. Прочувствовать, что не можешь защитить свое дитя – вот это бодрит. У Ивана тряслись руки, на лбу пробился пот и сам не свой он еще долго шарил взглядом по детской комнате, переводя взгляд от двери на окно. В этот раз затянулось. Наверное, так люди и сходят с ума. Вот именно так им что-то мерещится и искры разгораются, пока пламя иллюзий не затмит реальность. С первыми лучами солнца, когда пропели соседские петухи, Иван поймал себя на том, что начал дремать, вернулся в свою спальню, спрятал дробовик под кровать и уснул.

А утром они решили прогулять садик: день выдался светлым, теплым, а дома есть медвежонок. Как ни крути медвежонок – серьезная причина прогулять садик и кружась вокруг него, они переделали много домашних дел. Дети постарше, пережившие в сознательном возрасте купир-35 помнят все ужасы побега и становления нового общественного устройства и с удивлением и наслаждением прислушиваются к летнему теплу и простым радостям. Аня вроде как ничего не помнит, не просыпается от кошмаров, не сходит с ума от воспоминаний, а все равно сильно отличается от истовских ровесников. Вот бегает, играет, как простая шестилетняя девочка, а потом так взглянет, ровно старая ведьма и как выдаст что-нибудь такое, чего никак не ожидаешь от шестилетнего ребенка. И глаза у нее в такие момента даже вроде как темнеют, как сваренный кофе черные, проницательные. Джеки говорит, что таких детей называют дети-индиго, а Иван рад, что эти заскоки в последнее время происходят всё реже и реже, особенно после того, как она стала ходить в садик и больше общаться с детьми. Глядишь, само израстется.

Жизнь в деревнях и поселках вроде Исты организована примерно одинаково. Запас прочности рухнувшего мира позволил сохранить (или вернуть) костяк цивилизованных благ, таких как тепло и сытость. Машина из средств передвижения превратилась в роскошь и теперь есть только у офицеров, мэра и ученых. В Исте ученых нет: все в своих городских центрах остались и шлют оттуда изобретения. На всех электрических столбах висят красные коробки с большой черной кнопкой, чтобы ни в каком случае не промахнуться. Это сирены. Такие кнопки есть в половине домов. Короба в темноте светятся. Вместе со слышимым человеческим ухом звуком сирены раздаются такие звуки, которые люди слышать не могут. Камни по заверениям ученых тоже эти звуки не слышат, но тем не менее этот никем не слышимый звук угнетает активность камней. В обучающем видео по УчТэВэ показано на примере, как после нажатия кнопки камни становятся похожи на потерявших внутренний компас птиц: ходят туда-сюда среди добровольцев-людей, натыкаются на столбы, двери, углы и вообще на всё, на что можно наткнуться или просто стоят, будто бы вслушиваются во внутренний голос. И длится их такая потерянность по времени от пяти до пятнадцати минут. Такую коробочку в уменьшенном размере и мирное население, и военные берут с собой на любые вылазки.

К сожалению, магия кнопки распространена на ограниченной территории и всего лишь усиливает природную аномалию на купир: самый максимум в Тюмени – там даже без кнопки камни не смогли толком завершить превращения. От Тюмени во все направлении двести километров держится такая защита, и по мере удаления начинает сходить на нет. Возле стены поможет только усиливающие устройства.

В поселке есть интранет, куда подключены только жители поселка и где обсуждаются повседневные дела. Если, к примеру, из города привезли одежду, или заказанные товары или наоборот, машина отменилась, то мэр обязательно предупредит. В этот день мэр анонсировал вылазку «за забор» к ближайшему водохранилищу. Отец с дочкой прочитали об этом минут за десять до начала события и как-то импульсивно собрались, покидали вещи в пляжную сумку (да, такая имелась) и вместе с мэром взялись вести всю группу желающих искупаться. Вернуться нужно было до шести, в восемь начинается комендантский час, когда без сильной надобности выходить из дома нельзя, не говоря уж о том, чтобы быть за воротами.