Золотой мост

Себастьяно тоже не стоял на месте и почти достиг цели, ему оставалось несколько шагов. И все же он не бросился прямо на стрелка, а, сделав крюк, пробежал вплотную мимо возвышения, там, где сидела королева. На долю секунды у него в руке что-то сверкнуло, и он помчался дальше.

Анри остановился, взял пистолет обеими руками и тщательно прицелился в Ришелье. В то самое мгновение, когда грянул выстрел, Себастьяно с разбега мощным прыжком вратаря прикрыл кардинала своим телом.

– Нет! – крикнула я. – Нет!

Я летела и летела, путь через зал простирался передо мной во всей своей бесконечности. Вокруг меня кричали и разбегались во все стороны люди. С обнаженными шпагами в зал ворвались гвардейцы, перекрыв мне дорогу. Анри скрылся через боковую дверь.

– Схватить его! – услышала я чей-то крик. Затем, намного дальше: – Он на задней лестнице! Кто-нибудь, живо ему наперерез! – А еще чуть позже ликующий вопль: – Мы взяли его!

Рядом со мной возникла Мари с побелевшим испуганным лицом. Оттолкнув ее в сторону, я помчалась дальше.

Секунду спустя я уже опустилась на колени рядом с Себастьяно. На его левом плече, пропитывая камзол, быстро разрасталось кровавое пятно. Рыдая, я сняла маску и наклонилась к нему.

– Себастьяно! Ты слышишь меня? Не покидай меня! Пожалуйста!

– Я никуда не собираюсь уходить, – проговорил он хрипло, но очень внятно.

– Ну-ка, пусти, – сказал Хосе. Он мягко отодвинул меня в сторону и отогнул отворот камзола, чтобы обследовать рану.

Я быстро отвела взгляд, почувствовав, как накатывает дурнота. Никогда не могла спокойно переносить вида крови.

Вдруг кто-то мягко поднял меня на ноги. Королева. Сняв вуаль вместе с маской, она озабоченно оглядела меня.

– Сперва продышись, – посоветовала она.

Я стала глубоко дышать, изо всех сил стараясь не упасть. Украдкой взглянув на Себастьяно, я поняла, что Хосе пытался остановить кровотечение, наложив компресс, который, однако, уже настолько пропитался кровью, что стал ярко-красным. Мне снова стало плохо, пришлось ухватиться за руку королевы.

– Бедная девочка, – сказала она. – Как тебя зовут?

Понятно, мы ведь как бы не знакомы.

– Анна, – еле слышно ответила я. И с облегчением выдохнула. Компресс был красным не от крови Себастьяно, а сам по себе – им послужила шапка кардинала.

Хосе взглянул на меня, чтобы успокоить.

– Не волнуйся, с ним все будет хорошо.

Королева улыбнулась.

– Прекрасно!

Ее рука слегка пожала мое плечо. Губы беззвучно сложились в слово, которое увидела только я. Спасибо. Остальное я прочла в ее глазах. В ее безупречном декольте искрилось и сверкало бриллиантовое колье. Не заметить его было невозможно, и король тоже увидел. Он пристально смотрел то на вырез платья жены, то на кардинала, и ему поразительным образом удавалось одновременно демонстрировать и облегчение, и раздражение. Он откровенно радовался тому, что обвинения Ришелье оказались безосновательными. Но вместе с тем он явно злился – на кардинала. Всем своим видом он словно бы сообщал самому высокопоставленному государственному деятелю: и не думай больше подходить ко мне с чем-то подобным, дружок!

Я снова опустилась на колени рядом с Себастьяно и взяла его за руку.

Король подозвал стражу.

– Принесите носилки для этого храброго юноши. Клянусь, никогда еще не видел столь бесстрашного поступка. – Он с интересом разглядывал Себастьяно и даже присел рядом с ним, чтобы убедиться, что рана обработана должным образом.

Кардинал, упавший во время этой переделки на пол, сидел, всеми оставленный, на пятой точке и выглядел весьма удрученным. Шапку его только что использовали не по назначению, воротник перекосился, еще недавно старательно закрученные усы свисали бахромой. Он оглянулся по сторонам, но никто и не думал спешить ему на помощь. Все присутствующие с восхищением и сочувствием окружили его храброго спасителя, принявшего пулю злоумышленника на себя.

– Вы должны щедро вознаградить этого юного гвардейца, – благодушно сказал король кардиналу. Тот, волей-неволей вынужденный подняться самостоятельно, отряхнул одежду. На красной ткани красовались полосы грязи, и с одной стороны одеяние во всю длину разорвалось по шву.

Насупившись, Ришелье бросил взгляд на своего мушкетера.

– Это и правда необычайно мужественный и самоотверженный поступок. Примите мое искреннее восхищение, Фоскер. Я обязан вам жизнью. Уже дважды.