Золотой Небесный Триллиум

Харамис проснулась и увидела заливающий всю комнату свет. Ей показалось это очень странным, ведь в ее спальне никогда не было окна. Нет, все правильно, так и должно быть: солнце все время вот так же заливало комнату, и, будучи еще совсем маленькой девочкой, она играла в этих ярких лучах, рисуя таинственные знаки на запылившейся мебели. С телом что-то не так; какое-то странное чувство, будто бы долго спала в неудобной позе. Левая рука и нога спят до сих пор и не желают просыпаться. Кажется, ими и вправду невозможно пошевелить. С большим трудом, из-за того, что половина мышц не слушалась, Харамис отвернула голову от слепящего солнечного света и увидела сидящего с правой стороны кровати мальчика. «Кажется, я его уже знаю», — подумала она и все-таки не смогла сразу понять, кто это такой.

— Где моя мама? — спросила Харамис. — И где Имму? Где мои сестры? — Она почти не обратила внимания, что говорит очень невнятно.

Впрочем, мальчик, кажется, без труда понял каждое слово, но почему-то сильно побледнел и издал тяжелый вздох:

— Вы понимаете, где находитесь, госпожа?

— Обращаясь ко мне, надлежит говорить «принцесса», а не «госпожа». Или ты не понимаешь, с кем разговариваешь?

— Э-э-э… — Мальчик на мгновение запнулся и вдруг выпалил: — Как вы считаете, кто вы такая?

— Уж я-то прекрасно знаю, что я принцесса Харамис, наследница трона Рувенды, — вскипела она. — А вот кто такой ты? И что ты вообще здесь делаешь?

Харамис обвела глазами комнату. Как это она оказалась здесь наедине с этим бестолковым мальчишкой?

— И кто это сменил в моей комнате занавески? А где все остальные? Где Узун?

— Узун в башне, — поспешно заговорил мальчик. — Он явился мне во сне прошлой ночью и сказал, что ему известно о вашей болезни. Он велел передать вам, что позаботится о принцессе Майкайле и станет ее обучать, так же как это делали бы вы сами, до тех пор, пока вы не будете в состоянии вернуться.

— Кто такая Майкайла? И ты кто такой?

— Майкайла — это… м-м-м… ваша дальняя родственница. Вы обучали ее магии, пока не заболели. А я — лорд Файолон Барский.

— Ах так, значит, ты имеешь отношение к моей помолвке? — спросила Харамис. — Ты сюда приехал вместе с ним?

— С принцем Фиомакаем? — Мальчишка, видно, все еще чувствовал себя неловко. — Мы с ним тоже дальние родственники, но, к сожалению, сейчас его здесь нет.

— Так когда он появится? Нам уже скоро справлять помолвку.

— Не знаю, — сказал Файолон, — но мне не следует оставаться здесь и утомлять вас разговорами; я должен был только пересказать вам все, что велел сообщить господин Узун. Почему бы вам не постараться отдохнуть, госпожа… то есть я хочу сказать, принцесса. Я сейчас скажу экономке, что вы уже проснулись.

— Имму наверняка будет изо всех сил стараться напичкать меня своими несносными лекарствами. — Харамис сделала гримасу. — Давно я заболела? И вообще, что со мной?

Мальчик ушел, ничего не ответив, кажется, он только и ждал момента, чтобы выскользнуть из этой комнаты.

Харамис вздохнула. Что-то слишком уж странное тут творится. Однако она устала. Очень, очень устала — чересчур, чтобы о чем-то беспокоиться. И Харамис вновь погрузилась в сон. Такая сонливость очень ее удивила бы, если бы у нее еще оставались силы на то, чтобы удивляться.

Майкайла мучилась над тарелкой с завтраком, притащив ее с собой в кабинет, чтобы быть поближе к Узуну. Чувствовала она себя еще довольно вялой, но что ж тут удивительного: такие события, как вчера и нынешней ночью, утомили бы кого угодно. Жуткая боль, вызванная разрывом связи с Файолоном, правда, тут же прошла, как только связь восстановилась, но тело еще не вполне оправилось от всех этих передряг.

Спрятанный под платьем на груди шарик начал вдруг делаться все теплее и теплее, и в тот же момент раздался голос Узуна:

— Что это там за шум?

Майкайла выудила шарик из-за выреза платья. Он трясся как заводной и издавал, несмотря на свои крошечные размеры, почти что колокольный звон.

— Видно, Файолон старается меня вызвать, — объяснила она. — Эти маленькие шарики мы нашли однажды в развалинах, исследуя Черную Топь. Каждый из них размером примерно с ноготь моего большого пальца, — добавила Майкайла, вспомнив, что Узун ничего не видит. — Что-что, а уж глаза-то Харамис, по крайней мере, должна была тебе дать, — в очередной раз посокрушалась она, чувствуя горькую обиду за Узуна. Арфа ответила молчанием. — Те два, что мы с Файолоном взяли, — со вздохом продолжила она свои длинные описания, — как раз парны друг другу. Это, видно, какое-то приспособление, которым Исчезнувшие пользовались, чтобы общаться на расстоянии. Хотя мне кажется, что мы с Файолоном разговариваем через гораздо большее пространство, чем то, для которого эти шарики предназначены.

Шарик затрясся еще сильнее, раскачиваясь взад-вперед на ленточке, хотя Майкайла совершенно не двигала его.

— Лучше я погляжу, чего от меня хочет Файолон; похоже, он сильно расстроен. — Она опустила взгляд на шарик и увидела направленные на нее глаза мальчика.

— Так вот ты где, Майка, — сказал тот. — Что-то ты сегодня не торопишься мне ответить!