Золотой Небесный Триллиум

— Но в том-то и состоит Юбилей, — настаивал Красный Глаз. — Один раз в каждые два столетия Богине требуется новое сердце, чтобы вдохнуть в нее новую жизнь и еще на два века обеспечить властвование Мерет над Лаборноком. А в жертву они приносят именно Младшую Дочь Богини.

— Если они целых два столетия не делали ничего подобного, — заметила Майкайла, — значит, ты не можешь об этом знать.

— Однако я знаю, — настаивала птица. — Жрецы Времени Мерет — те самые, что меня создали, — как раз и совершают это жертвоприношение. Эти люди — неотъемлемая часть жречества Богини Мерет.

— Как же в таком случае я могла провести в ее храме три года и ни разу не встретить никого из них? — скептически спросила Майкайла.

— Ты провела там всего лишь три месяца, — уточнил ламмергейер, — а не три года, и все это время ты оставалась взаперти вместе с храмовыми девственницами, а в такой ситуации не очень-то легко что-нибудь увидеть из событий, происходящих в самом храме, за пределами этих нескольких маленьких комнаток. Жрецы Времени Тьмы ведут ночной образ жизни. Те обряды, что исполняете вы, длятся от утренней зари и вплоть до Второго часа тьмы, а весь остаток ночи принадлежит им. В дневное время они появляются перед другими обитателями храма лишь с одной целью — чтобы принести жертву.

— Ну, раз уж ты так считаешь, — вежливо проговорила Майкайла, про себя решив, что птица одержима чем-то вроде навязчивой идеи по отношению к собственным создателям, кем бы они ни были, — мне кажется, лучше бы тебе отнести меня в башню, Красный Глаз. По моим последним сведениям, Харамис не очень-то бодро себя чувствует, так что я там наверняка пригожусь.

Харамис действительно была очень слаба и не могла даже подняться с постели. Узун все время проводил возле нее, а Файолон после возвращения Майкайлы вернулся в Вар, сказав, что ему надо присмотреть за тем, как идут дела в Лете.

Майкайла почти весь остаток года провела в тоске и не могла избавиться от чувства собственной никчемности. Поэтому когда вновь настало время возвращаться в храм, она этому даже обрадовалась. Однако, к немалому удивлению девушки, Красный Глаз наотрез отказался на этот раз доставить ее.

— Я же объяснял, что они тебя там убьют! — закричал он. — Ты просто не можешь туда отправляться!

— Я пообещала, что сделаю это, — сказала Майкайла. — Если ты меня не повезешь, мне придется просто-напросто дождаться утра и попросить какого-нибудь другого ламмергейера.

— Я сообщу твоему кузену, — проговорил Красный Глаз. — Он сумеет тебя остановить.

— Он в Варе, — заметила Майкайла. — И к тому же отлично знает, как важно для меня держать слово. Нет, Файолон не станет меня останавливать.

Глава 27

Харамис вдруг села в постели совершенно прямо и в ужасе уставилась на Узуна:

— Майкайла собирается… Что ты сказал?

— Она собирается принести себя в жертву Мерет, — полным безысходной тоски голосом произнес оддлинг. — Этого требует сделка, заключенная ею ради того, чтобы заполучить для меня новое тело. Но дело в том, что Майкайла не понимала, на что соглашается! — добавил он торопливо. — Мы просто обязаны ее остановить!

— Когда и где это должно произойти? — спросила Харамис, почувствовав, что ей становится дурно. «Я, конечно, понимала, что девочка здесь несчастна, знала, что она не питает ко мне ни капли любви, но чтобы до такой степени…»

— Послезавтра на рассвете, — мрачно сообщил Узун. — В храме Мерет на горе Джидрис.

— Но почему Майкайла?

Узун вздохнул.

— Ты сказал, что она делает это в качестве платы за твое новое тело, — торопливо продолжала Харамис, — но почему они-то решили принести в жертву именно Майкайлу, а не кого-то еще? Что они в ней находят такого особенного?

— Она царственнородная девственница, — с горечью произнес оддлинг. — Готов поклясться, что они просто тряслись от восторга, когда Майкайла оказалась у них в руках. Мне нельзя было ни единым словом жаловаться на то, что я вынужден жить в виде арфы, — с горестным самоуничижением добавил он.

— Вот уж не думаю, что она единственная царственнородная девственница на свете, — заметила Харамис. — Ее младший брат — тоже принц и наверняка тоже девственник. Сколько ему теперь лет, шестнадцать? Да и Файолон опять-таки королевского рода и, насколько я понимаю, до сих пор тоже не нарушал целомудрия.

— Все они мужского пола, — сказал Узун, — а Майкайла — девственная дочь короля.

— Ну и что? — не задумываясь произнесла Харамис. — Я вот тоже… — Тут она замолчала, осознав смысл собственных слов. — Я тоже, — повторила она, но уже с другой интонацией. — Если они уж так хотят принести в жертву девственную дочь короля… — Голос Харамис умолк, и старая волшебница снова погрузилась в задумчивость.

— Нет, вы не сможете занять ее место! — воскликнул Узун. — Вы ведь даже совершенно не похожи на Майкайлу внешне.

— Самое примитивное заклинание, — заметила Харамис, — способно эту проблему уладить. Ростом мы с нею почти одинаковы, следовательно, останется просто-напросто обменяться одеждой, вот и все.