Золотой Небесный Триллиум

Численность армии в пути все время уменьшалась. То один отряд, то другой сворачивал к островку или свайной деревне. Первыми отделились ниссомы, так как их владения были ближайшими. Уйзгу, их дальние родичи, плыли в плоскодонных челнах, влекомых боевыми товарищами и помощниками — обитающими в воде дрессированными римориками, которые, как ни были сильны, еле справлялись с бешенством вод. Все чаще и чаще они исчезали в замаскированных растительностью притоках, которые вели к их крепостям, не ведомым пока еще никому из посторонних, кроме горстки искателей приключений, всегда незваных гостей.

Как ни старалась быстро уменьшающаяся армия не думать о прошлом, на глаза то и дело попадались жуткие напоминания о царившем здесь ужасе. Среди занесенных илом камышей показались останки человека, одного из вражеских воинов, нашедших здесь роковой конец.

Девушка, яростно взмахивавшая веслом в челноке, плывшем среди первых, поспешно отвела глаза. Какой-то скритек попировал тут, утолив гнусный голод плотью недавнего союзника.

Скритеки… Многие поспешили бежать перед бешеным натиском бури. Они хорошо знали, какая судьба ждала тех из них, кто остался в живых после поражения и попал в руки победителей.

Теперь вперед продолжат плыть совсем небольшой отряд, углубляясь в Тернистый Ад — жуткое место, где колючие заросли будто сдавливали сердце капканом страха. Словно бы предчувствие беды разъедало язвами лишайников мертвые стволы погибших деревьев. Те, кто решался избрать этот кратчайший путь к своей цели, остерегались заглядывать за щетинящийся шипами занавес терновника, тянувшийся по обоим берегам реки.

Струи дождя застилали глаза. Гребцы сутулились, вжимали головы в плечи, но это мало помогало. Кадия — некогда жившая в роскоши королевского дворца — стойко терпела непогоду и рукоятку меча в ножнах, которая упиралась ей в ребра всякий раз, когда она взмахивала веслом. Упорство, к которому приучила ее война, не изменяло ей и теперь. Кадия не могла и не хотела принять приглашение тех, кто звал ее повернуть с ними и найти приют в ближайших селениях. Не могла она и остаться в Цитадели, ныне очищенной от злых сил, сразивших ее родителей. Возмездие свершилось. Однако Кадия еще не была свободна…

Вновь возложенное на нее бремя превосходило все, чем могла грозить ей буря, и все препятствия, которые преодолевала она и ее спутники.

Почему она испытывает эту непреодолимую потребность спешить, иной раз граничащую с отчаянием? Она чувствовала, что ею движет чужая воля. В первый раз она бежала от красной смерти, огня, конца ее прежней жизни. А теперь… что гонит ее теперь, гонит сквозь неистовство бури?

Островки, где они устраивались на ночлег, состояли из жидкой грязи и мокрых кустов. Укрыться там было негде. Сон давал лишь краткое забвение усталости, от которой мучительно ныло все тело. И все же, едва проснувшись, она торопилась вновь отправиться в опасный путь.

Правда, буря и нескончаемый дождь избавляли от некоторых невзгод: ни один вур не парил над рекой, из трясины не вырывалась чешуйчатая ксанна, угрожая им могучими щупальцами, усеянными присосками. И хищные растения свернулись улитками в ожидании, когда спадет разлив.

На седьмой день Кадия и оставшиеся при ней спутники достигли конца речной дороги. Только один челн уткнулся носом в поросший травой берег. Здесь уже не щетинились шипастые заросли.

Кадия бросила свой заплечный мешок на пригорок и, ухватившись за лиану, выбралась на берег. Потом повернулась к тем, кто сопровождал ее в пути без жалоб и возражений, и устало подняла руку в прощальном приветствии.

Многое изменилось за последние дни, но древние клятвы все еще соблюдались свято. Как ни смелы были оддлинги в битве, которая исторгла их край из лап Тьмы, ни один из них, будь то мужчина или женщина, не решился бы ступить на эту запретную землю — никто, кроме Джегана, охотника, открывавшего Кадии тайны болот. Он сейчас взбирался на берег по ее сразу же заполнившимся водой следам. Да и он клялся когда-то не посещать этих мест, но вера и пример Кадии освободили его от клятвы.

Остальные теперь внимательно следили за ней огромными желто-зелеными глазами, словно их взгляды могли ее удержать, — так не хотелось им отпускать девушку.

— Светоносная! — одна из двух женщин-воинов с мольбой воздела к ней руку. — Останься с нами. Ты — оплот наших надежд. Настал мир. Мир, которого мы добились победой. Позволь нам предложить тебе наш кров. Не ищи места, увидеть которого не дано…

Девушка откинула мокрую прядь, выбившуюся из-под шлема, сделанного из кости ксанны. Она обнаружила, что у нее еще достало силы улыбнуться.

— Джоската, это на меня возложено свыше. — Ладонь Кадии коснулась твердой рукоятки меча-талисмана, — Мне нельзя остановиться, пока я не исполню еще один долг. Дайте мне совершить назначенное, и обещаю, я с радостью вернусь ко всем вам — ибо ваша дружба влечет меня более всего на свете. Но выбирать мне пока не дано. Еще не все сделано.

Ниссомка поглядела через плечо девушки на затянутую сеткой дождя землю. Ее лицо омрачилось тоской и страхом.