Золотой обруч

Два человека молча шагали рядом. Они шли, задумчиво опустив глаза. Лица их побледнели. У них не было слов, чтобы выразить трепетавшую в их сердцах боль, жалость и счастье.

— Какая ночь! — произнес наконец Куста усталым голосом и зябко запахнул пиджак.

— Да… ночь, — подтвердила Маали. — Слышишь?

Она протянула руку к клеверному полю, где звонко скрипел коростель.

Они молча прошли несколько шагов.

— Прохладно стало, — сказал Куста.

— Иди сюда, под шалью тепло.

Она накрыла его концом шали.

— Странная ночь… — снова задумчиво произнес Куста. — Все словно сон… Дома, наверно, спят… И Мари на сеновале…

— Тебе жалко, что не забрался к ней? — тихо засмеялась Маали. В этом смехе слышался еще упрек, но вместе с тем и нежность. Каким хорошим, каким по-детски простым был этот парень!

Боком она ощутила, как он дрожит. «Бедняжка! — подумала она. — Зябнет — из-за меня!..»

И опять не нашла слов, чтобы выразить свою тоску, которая томила все ее существо. Это была боль, сладко сжимавшая сердце, безмолвная, безграничная…

…Да, если бы все пошло так! Если бы он женился, сыграли бы свадьбу, а как уйдут гости, жена постелила бы постель, сняла бы с мужа сапоги и потушила бы огонь… И конечно, потом бы пошли и дети. Первым родился бы сын, и она назвала бы его Кустой. Были бы и еще дети, была бы и дочка… И вот вечерами сидели бы отец с матерью перед топящейся печкой, вспоминали бы свою жизнь и непременно — эту летнюю ночь… Ничего у них и не сохранится в памяти, кроме этой ночной беготни по хуторским дорогам. Много ли хорошего в батрацкой жизни!.. А детки сидели бы тут же и попискивали: «Папа! Мама!»

Маали сжала руку Кусты, словно собираясь сказать что-то. Но парень шагал рядом почти уже в полусне. И девушка все низала нить своих счастливых мечтаний.

…Да, пошли бы дети… Все было бы не так, как хотят парни… Они обвенчались бы… Как она всегда мечтала о детях!.. Стыдилась самой себе сознаться, но мечтала… Было ей только шестнадцать лет, когда она, проснувшись вдруг весенней ночью, почувствовала, какое счастье иметь ребенка… Ходя за стадом, она мастерила из тряпок кукол, воображая, что это ее детки… Как она смущалась, когда заговаривали о детях, как боялась взглянуть на мужчин…

…Но что это такое? Ах да, она идет домой, и подле нее — Куста. Какой он серьезный… О чем он думает? Может, смеется в душе над ней, насмехается… Виданное ли дело, чтобы такой парень женился на бедной батрачке? Отчего бы ему не посвататься к хозяйской дочке, получить в приданое хутор Каарнанурме? Поехал бы он тогда через всю волость — в санях добрый конь, колокольчики звенят, а рядом сидит жена… И жена это — Мари…

…Нет, нет, не может быть! Он женится на Маали, должен жениться! Разве она не любит его с тех самых пор, как они впервые встретились? Неужели эта любовь должна увянуть бесплодно, а сердце, так долго ждавшее и надеявшееся, остыть в слезах! Разве любовь стареющей девушки — шарик одуванчика, пушинки которого, поднятые ветром, опускаются низко-низко и пропадают без следа? Неужели слезы ее разбитых надежд так же мало стоят, как падающие с холодного осеннего неба капли, с оголенных веток ольхи стекающие в кротовьи норы — невидимо для людских глаз?.. Не может бесполезно исчезнуть такое чувство и бесплодно погибнуть такая любовь!

Луна опустилась ниже. Слившиеся тени парня и девушки тянулись за ними. Когда они дошли до ворот хутора, на востоке уже занималась заря. Они остановились, держась за руки.

— Мало придется поспать сегодня, — сказал Куста. — Как-то мы завтра на ногах устоим?

Хотелось сказать еще что-то, но слов не было. Наконец Маали промолвила:

— Да, уже светает. Ступай-ка спать.

Куста помолчал немного и смущенно пробормотал:

— Маали…

Девушка поняла, чего просит парень. Она подалась вперед, и они поцеловались, не касаясь друг друга руками. Потом разошлись каждый в свою сторону.

Маали остановилась на минутку на ступеньке амбара и увидела, как белые штаны Кусты мелькнули в дверях дома. Потом она вошла в амбар, задвинула дверной засов и принялась раздеваться. Юбка упала на пол, девушка присела на край постели и стала расстегивать пуговицы на кофте. Расстегнула одну и задумалась, трогая пальцами другую. Так и не расстегнула.

Она думала и думала. Улыбка играла на ее сонном лице, усталые глаза сами закрывались. Но счастливые мысли все еще кружились, словно в хороводе, пока совсем не смешались. Она упала ничком на кровать и заснула. Но в тот недолгий час, что остался до восхода, мыши могли слышать, как девушка, жарко шепча, молила кого-то и в бесконечной радости плакала и смеялась.

Ей снился прекрасный сон, быть может, самый прекрасный в ее жизни.

…Ой, как светит солнце, как цветут красные бальзамины и алые маки! Ласточки щебечут, лепя гнездо под стрехой… Кто-то едет по церковной дороге, и колокольчики звенят: динь-динь-динь…

…Я нарву цветов и сплету венок из красных, красных цветов, надену венок тебе на голову, и ты будешь словно восходящее красное солнышко, милый, мой дорогой. Свети, свети мне, мое солнышко, чтобы в груди у меня распустились красные цветы любви…