Золотой огонь Югры

Отличить детей от взрослых было легко даже издали, но место, где работали товарищи Еремея, Фролов нашел не сразу. Сначала свернул по ошибке к пароходу, где сновали девчонки из второго детского дома-коммуны, и лишь потом подкатил на предельной скорости к ржавой барже. Остановил мотоцикл около кучи железного хлама, мотор заглушать не стал. Приподнялся, заозирался, высматривая Люсю. Какая-то молодка, стоявшая на палубе завалившегося набок буксира «Самсонъ», сдернула с головы косынку, взмахнула ею.

— Самокатчик, не меня ли ищешь? — крикнула пронзительно. — Дай проехаться! А жалеешь — дак сам прокати! — И засмеялась.

Фролов коротко взглянул на нее, на старичка в валенках, залихватски игравшего на гармошке-ливенке, и снова повернулся к барже. Крикнул:

— Юнкоммуновцы, позовите товарища Медведеву! Срочно!

Юнкоммуновцы переглянулись; рыжий парнишка вразвалку, неспешно направился к мотоциклу:

— Где товарищ Медведева?!

— Прежде всего, кто вы такой? — явно подражая кому-то, заявил парнишка и покосился на ручку маузера, выглядывавшего из деревянной кобуры. — Предъявите, пожалуйста, документы.

Фролов чертыхнулся, рывком расстегнул клапан кармана гимнастерки, выхватил служебное удостоверение. Парнишка раскрыл его, начал читать и от удивления чуть не выронил документ.

— Товарищ Фролов? — На лице его появилась растерянная улыбка. — Как же так… Люция Ивановна ведь к вам уехала. Вместе с новеньким, с Сардаковым Антоном.

— Что-о? — Фролов даже качнулся назад. — Когда?

Рыжий выпалил, что приехал чекист с мандатом, сказал, что поймали кого-то и надо опознать…

— Садись! — Фролов, не дослушав, выдернул из рук парнишки удостоверение, сунул в карман и, когда тот с готовностью впрыгнул в коляску, яростно повернул ручку газа.

— А русского мальчишку, Егора, ты не видел? — слегка наклонившись к пассажиру, прокричал Фролов, спросив просто так, на всякий случай. — Светловолосый такой, крепенький мальчонка.

— Не-а, его на берегу не было, — подавшись к Фролову, тоже закричал парнишка. — Но какой-то малый к пролетке прицепился. Вот здесь это было, — помахал рукой за бортом коляски. — Это точно, это я видел.

Фролов, сбрасывая скорость перед толкучкой, с надеждой посмотрел на рыжего юнкоммуновца: если тот, кого он заметил, — Егорушка, тогда… Егорушка наверняка знает, кто похитил Люсю и Антошку, куда их увезли. Надо искать Егорушку, надо обязательно его найти!

А Егорушка изнывал у окна теткиной квартиры, радуясь, что бабка не взяла ключ с собой, что спрятала его под половик, и, не отрывая глаз от двери флигеля, надеялся, что Еремей вот-вот выйдет, что тот и сам вывернется, и Люсю с Антошкой вызволит. Но время шло, и становилось все тревожней — хоть и говорил Еремей, что Арчев его не тронет, что он, Еремей, нужен бандитам только живым, а вдруг?.. И Егорушке сделалось страшно. Если бы сейчас увидеть, подслушать, что творится во флигеле?.. А ведь можно. Конечно же, можно! Ну как не вспомнилось сразу — подземный лаз!

Кинулся к чуланчику, распахнул дверь — хорошо, что бабка на замок не закрыла! — торопливо вышвырнул весь хлам. Надувшись, рывочками, вершок за вершком, сдвинул с люка тяжеленный ларь. Запаленно дыша, потянул за кольцо в полу. По краям крышки подпола запотрескивало, повисли над расширяющейся черной щелью серые лохмы слежавшейся пыли, дохнуло снизу холодком и сыростью.

Егорушка прислонил к стене крышку, упал на колени, заглянул в лаз, и сердце зашлось от страха. Егорушка выждал, когда можно будет вдохнуть поглубже, и больше не раздумывал. Взлетел на ноги, выскочил из чуланчика, кинулся в спальню. Посмотрел обрадованно на бледненький огонек лампадки перед иконой Николая Мирликийского и, стараясь не встречаться взглядом с большими, строгими глазами Чудотворца, сорвал лампадку. Прикрывая огонек ладонью, чтобы не загас, бегом вернулся в кладовку, глянув мимоходом в окно, — на дворе ничего не изменилось: по-прежнему тихо, пусто, сонно.

Рыскнув глазами по полкам, Егорушка увидел чугунную ступку, выхватил из нее пестик — пригодится! Сунул за пояс. Поежился, когда металл прижался к потному, горячему животу, и начал сходить в черную яму по трухлявым ступенькам. Не задумываясь, что делает и зачем, вцепился в край крышки подпола, уложил ее на загорбок и, спускаясь все ниже и ниже, плавно прикрыл за собой люк.

Постоял, обмирая, прислушиваясь, всматриваясь в туманную от огонька тьму. Облизнул пересохшие губы и, пригнувшись, двинулся неуверенно под землей, приседая на каждом шагу от страха— ноги не слушались, стати тяжелыми, неповоротливыми.

Хотел было вернуться, чтобы хоть чуть-чуть приподнять крышку — все не так боязно будет, — как вдруг впереди появилась тонкая белая полоска света. Егорушка охнул — лепесток лампадного огонька качнулся и исчез, лампадка выпала, а свет впереди расширился в яркий прямоугольник. Егорушка быстро-быстро пополз на четвереньках назад, упал, прижался щекой к холодной земле, крепко зажмурившись.

— Не туда, — послышался недовольный тихий голос. — Ты в «Мадрид» попер. Сворачивай налево.

— Налево? В расход? — притворно испугался кто-то.