Золотой осел

В основу своего стиля Апулей положил упоминавшиеся выше принципы «вторых софистов», но его языковая практика выходит далеко за установленные современными ему греческими риторами границы. С необычайной смелостью, с пылкостью и увлеченьем настоящего африканца он синтезировал архаизмы своего старшего современника, философа и ритора Фронтона, с достижениями сторонников нового стиля, поклонников пышного красноречия философа Сенеки, охотно и, по-видимому, много учился у великих писателей прошлого. Он окончательно разрушил стену, отделявшую в античной литературе прозу от поэзии, открыв себе доступ ко всем богатствам поэтического языка. Он знал и любил просторечье, разговорный, повседневный язык народа, потому так богата интонационно, так выразительна и образна его речь. Слив воедино все эти элементы, Апулей создал свой, новый стиль, какого еще не знала римская литература. Явление это вполне закономерно: язык классической прозы I века до н. э. устарел вместе с идеалами и страстями своей эпохи. Интересы нового времени требовали литературного языка более живого, пламенного, порывистого, выразительного, более близкого к народной речи — словом, апулеевского языка. Сами его недостатки — пестрота, налет вульгарности, утомительное многословие, сменившее скупую точность классиков — представлялись современникам достоинствами. Доказательство тому — дальнейшее развитие созданного Апулеем стиля. Даже «отцы церкви» не гнушались учиться у этого «погрязшего в заблуждениях» язычника: страстность и живописность его языка были теми самыми качествами, без которых невозможен успех проповеди.

Среди различных особенностей апулеевского стиля обращает на себя внимание злоупотребление риторическими приемами. Неистощимым потоком льются искусно и математически правильно построенные параллелизмы, резкие антитезы, вычурные перифразы. Требованиям ритма и благозвучия подчинены выбор слов и их расстановка, что нередко затемняет смысл предложения; аллитерации, ассонансы, созвучия встречаются на каждой странице. Пристрастие Апулея к каламбурам не знает пределов.

Но творец словесных хитросплетений нового стиля умел писать просто и прозрачно: мастерство Апулея-стилиста проявляется и в языковом разнообразии его произведений. В зависимости от содержания меняется стиль и внутри одного произведения. В этом легко убедиться, если сравнить хотя бы новеллу о жене бедняка, спрятавшей любовника в бочку, с первыми главами одиннадцатой книги романа.

6

Вряд ли Апулей предполагал, защищаясь против обвинений в преступных занятиях магией, что процесс в Сабрате станет для него источником несколько необычной, но чрезвычайно широкой известности, которая поможет его имени и искусству пережить века. «Апологии» не удалось развеять подозрений, будто Апулей — маг и чернокнижник; напротив, опубликование речи сделало эти подозрения достоянием всей провинции. Поэтому художественный вымысел в «Золотом осле» был принят суеверными африканцами за чистую монету: они решили, будто Апулей действительно великий колдун, будто он был коротко знаком с фессалийскими ведьмами и в самом деле побывал в ослиной шкуре. После смерти писателя, как это нередко случается, фантастическая легенда постепенно заслонила истинный облик Апулея, превращая философа-платоника в могущественнейшего чародея и, как это ни странно, в антихриста.

Религиозная борьба в Африке была крайне ожесточенной. Христианские епископы и проповедники, начиная с Тертуллиана (конец II века), два столетия подряд непрестанно жалуются на приверженность африканцев к язычеству. Апулей был самой подходящей фигурой для противопоставления его Христу и ветхозаветным пророкам. Они творили чудеса? Отлично, но вот вам Апулей, африканец, наш земляк, разве его чудеса уступают чудесам Христа? Из писем и сочинений знаменитого церковного писателя IV—V веков Августина, который тоже был африканцем, видно, что и сами христиане верили легенде о колдуне Апулее. Они только возражали против сопоставления его с Христом, уверяя, что Апулею помогал дьявол, и обращая особое внимание верующих на то, что чудеса Христа были заранее предсказаны пророками, чем Апулей похвастаться никак не может.

Ожесточенная борьба вокруг личности Апулея, несомненно, способствовала повышенному интересу к его творчеству. Об этом свидетельствует, в частности, появление в III—IV веках подложных, псевдоапулеевых сочинений. Отцы церкви внимательно изучали произведения своего противника и даже, как мы видели, учились у него. Августин неоднократно с уважением отзывался о писательском таланте Апулея. У Августина же впервые встречается название «Золотой осел», заменившее первоначальное греческое «Метаморфозы» («Превращения»). Новое название указывает на высокую оценку книги читателями, так как эпитет «золотой» прилагался только к самым замечательным и знаменитым произведениям.