Золотой отсвет счастья

— Слушаюсь, хозяйка, — скривился он и отвернулся. Почти с облегчением Бесс приступила к процедуре.

Непросто ей было смотреть ему в глаза. К тому же она понимала, что даже исполосованный плетьми, этот человек представляет серьезную опасность. Перед ней лежал настоящий богатырь. Его могучие плечи были даже шире, чем у отца Бесс. В талии Кинкейд был тонок и гибок, грудь, живот бугрились мускулами. А крепкие, узкие бедра… Что за наваждение — тело батрака вдруг вызвало в ней почти похотливые мысли.

Девушка закусила губу.

Неужели перед ней тот самый мужчина, встречу с которым много лет назад предсказывала бабушка Лейси?

…В дни большой нужды появится в твоей жизни мужчина недюжинной силы, светловолосый и темноглазый. И когда он окажется перед тобою, Бесс, ты узнаешь его. Ты сразу узнаешь — это Он…

Бесс откинула с его плеч длинные пряди волос. Они были грязные, слипшиеся, но какого замечательного цвета — цвета спелой пшеницы. Случайно девушка коснулась его кожи… И ее будто молнией обожгло: светловолосый… темноглазый… По руке Бесс поползли мурашки. Да это просто случайный человек, уговаривала она себя. Беглый батрак… Преступник. Но отчего так колотится сердце? Отчего пересохло во рту? Неужели это Он?!

— Давай, хозяйка, — проворчал Кинкейд.

— Ну-ка тихо!

Дрожащими руками она промокнула салфеткой окровавленную кожу. Кинкейд вздрогнул, судорожно глотнул воздух. Бесс в растерянности отдернула пальцы.

— Черт тебя побери, женщина, — сквозь зубы зарычал Кинкейд, — долго ты будешь копошиться?

— Не забывай свое место, разбойник! — вскинулась Бесс.

— Да я не забываю, — откликнулся он. — Я также помню, кто изобразил на моей спине эти рисунки.

Бесс опустила салфетку в тазик. Вода мгновенно стала розовой.

— Это специальные соли для обеззараживания ран, — объяснила она.

Ответом были его глухие стоны. Неоднократно повторив процедуру, Бесс, наконец, сочла, что изуродованная спина промыта хорошо. После этого она обработала кожу особой мазью, которой исстари пользовались индейцы и, под конец, наложила мягкий компресс.

— Лежать будешь только на животе, — велела она своему пациенту. — Компресс скоро снимут, а повязка не нужна. Так быстрее заживет. — Девушка сполоснула руки. — Ты голоден?

На минуту она отвернулась и вдруг почувствовала, как он крепко сжал ей запястье.

— Да, я голоден, — глядя Бесс прямо в глаза, произнес шотландец, — не приготовишь ли ты мне обед, а, англичаночка? Или непременно яду подсыплешь?

Бесс схватила стоявшее под рукой пустое деревянное ведерко и замахнулась им на пленника.

— Пусти! Не то я вышибу из тебя мозги. Видит Бог, я сделаю это! — предупредила она.

Кинкейд рассмеялся и отпустил руку. Бесс немедленно отскочила. Запястье ломило, так сильно сжимал он его своими ручищами. Еще и синяки проступят, подумала она.

— Почему ты пошла на это?

— Я не испытывала ни малейшего удовольствия, если хочешь знать, — ответила девушка. — Я просто защищала свои интересы…

— Нет! Я не о том. Почему ты перекупила мой обвинительный контракт? Что за бабья блажь? Рисковать такими деньгами, когда еще не было известно, поймают ли меня.

— Это мое личное дело, — сухо молвила Бесс. — Тебя не касается. Пока во всяком случае.

— Вот оно что, — отозвался Кинкейд. — Теперь слушай меня: я никогда не забуду те «счастливые» минуты, которые мы вместе с тобой пережили. И настанет день, когда…

— Хватит! — выкрикнула она. — Не распускай язык, а не то я велю кузнецу прижечь его. Ты — мой батрак, моя собственность. И ты будешь делать то, что я говорю. Если тебе еще хочется пожить на воле, хорошо запомни это.

Не дожидаясь ответа, Бесс круто повернулась и пошла к двери.

— Нед! — громко позвала она. — Нед, не спускать с него глаз, — сказала она охраннику, мгновенно отворившему дверь. — Повешу того, кто позволит ему сбежать.

Вся дрожа, она ринулась в дом. Нет, Кинкейд не может быть мужчиной, чье появление предсказывала бабушка Лейси. Этому негодяю нельзя доверять. Он опасен. Самое разумное будет продать его контракт первому встречному.

«Так я и сделаю, — решила Бесс. — Моим бедам еще разбойника не хватало».

Но перед глазами у нее все стояло его лицо с резкими, красивыми чертами. И в глубине души Бесс понимала, что избавиться от этого человека ей будет нелегко.

— Не сам ли дьявол явился мне, — пробормотала она. — Ну, если я пойду на то, что задумала, пожалуй, сатана мне пригодится.

3

Май, 1725 год

Бесс сидела за своим столом в спальне. Гроза была уже близко. Вся восточная часть небосклона исторгала стрелы молний. Издалека, будто из преисподней, доносились громовые раскаты. Первые тяжелые капли дождя падали на землю. Бесс поежилась. Кроме шелкового пеньюара на ней ничего не было. Даже туфельки она сняла. Грели ее роскошные волосы, распущенные по плечам.

На гладкой поверхности стола белел листок бумаги. Рядом лежала старая потрепанная тетрадь в кожаном переплете.

Бесс взяла в руки письмо, в последний раз перечитала его, скомкала и швырнула в холодный камин. Нет нужды хранить бумагу, где она наизусть помнит каждую строчку.