Золотой пергамент

Артур, Ричард, Юан и Розетта бросились к Вратам. Балиан все еще лежал на руках у Кристиана, оторопело глядя вслед уходящему королю Асбелии.

– Балиан, – Розетта помахала рукой у него перед глазами.

– Какой ужас! – вдруг выдохнул он. – Думал, умру. Пусти, Кристиан, что ты меня держишь, как девчонку!

– А тебе идет, – засмеялся Кристиан, и вместе с ним все остальные.

– Надеюсь, война действительно закончилась! – воскликнул Юан. – Молодец, Балиан!

– Да, – Артур был необыкновенно радостен. – Конечно, потребуется время, но если здесь действительно замешан епископ Мэлори… Но, боюсь, мы никогда этого не узнаем.

– Да конечно, – проворчал Балиан, которого Кристиан, наконец, поставил на ноги. – Спорю на свой меч, что Ричард прочел письмо.

Все взгляды устремились на Ричарда. Он залился краской и помотал головой.

– Выкладывай! – потребовала Розетта.

– Нет! Это тайна короля!

Но ничто не могло прекратить общие уговоры, и Ричард все же признался, что действительно прочел письмо, но, как он утверждал, с разрешения короля. Впрочем, этому его утверждению никто не поверил, так как Ричард заговорил не только о последнем послании, и все усомнились, что он постоянно читал королевскую почту с непосредственного разрешения правителя.

Оказалось, король Роланд с самого начала держал постоянную связь с епископом Мэлори, так как ему принадлежало далеко не самое последнее слово в государственных делах. Совещания были и по поводу войны, и по поводу информации, добытой Кристианом, Балианом и Юаном. Епископ Мэлори отвечал, как он сам утверждал в письмах, после многих молитв. Сначала он целиком и полностью поддерживал Роланда в необходимости войны и даже подначивал его. Но потом король отправил ему срочное письмо, потому как усомнился, что поступал правильно – ведь он узнал, что стал жертвой обмана коварного Сигфрида, а, значит, война велась исключительно по его прихоти и только ради того, чтобы потешить его желание воевать.

Епископ Мэлори ответил удивительно быстро и, судя по всему, ответ писался в полной панике. В краткой форме он сообщал Роланду, что подобная война со многими жертвами есть великое зло и следует ее немедленно прекратить, а Сигфрида простить, «как неразумного». Что король Роланд, опасаясь гнева Божьего, и поспешил сделать.

– Значит, можно было и не лезть на Врата, – проворчал Балиан, но тут же просиял: – Хотя это было круто!

– Гволкхмэй тебя убьет! – засмеялся Юан.

– Да в Этериоле я хоть год под арестом просижу! – и Балиан поведал ему, Ричарду, Розетте и Артуру, как уже забирался на Врата Рассвета, и какое наказание получил. Самое интересное заключалось в том, что тогда он тоже упал, но его поймал Тристан – ему почему-то катастрофически не везло с детьми, он всегда оказывался рядом за секунду до того, как с ними могло произойти нечто ужасное.

Они возвращались в лагерь, уставшие, но почти счастливые. Кто-то уже успел разнести весть об окончании войны – не слышавшие слов Роланда и Сигфрида люди сперва недоверчиво хмурились, а потом их лица расцветали улыбками…

Но, увы, ни одна война в мире не может закончиться за один час. И, подходя к лагерю, Балиан, Кристиан, Юан и Артур то и дело обнажали мечи. Люди Галикарнаса, жаждущие разбоя, воспользовались ситуацией: они разбрелись по всему полю и пытались проникнуть в Асбелию.

В лагере Балиану первым делом как следует перевязали руку, но сделано это было поздно: ранее наложенная повязка была довольно небрежной, и он успел сильно ослабнуть, так что, в конце концов, он, бледный, как смерть, уснул прямо во время перевязки. Однако лекарь, влив в несчастного немного красного вина (Балиан, хоть и спал, скривился и закашлялся), заверил, что все будет в порядке.

Глава двадцать седьмая Гимн

Остаток дня, вечер и ночь прошли в относительной тишине. Хотя многие солдаты уже вовсю праздновали победу и так увлеклись вином, что стоянка стала походить на лагерь Галикарнаса, для Юана, Кристиана, Артура, Ричарда, Розетты и уж тем более Балиана, который все это время благополучно проспал, шум веселья доносился как-то приглушенно. Они тоже были безумно рады окончанию войны и полны надежд на то, что это действительно ее конец. Но спустя некоторое время после возвращения веселье несколько отступило, и на смену ему пришли не слишком радостные мысли.