Золотой пергамент

После этого Максимилиану не оставалось ничего иного, кроме как признать поражение. Он обошел немало городов и селений, везде задавая одни и те же вопросы, но о Балиане и Кристиане так ничего и не узнал. Оставалось только надеяться, что их и впрямь кто-нибудь приютил у себя, и они жили хорошо и счастливо.

Что ж, так все и случилось. Теперь Максимилиан знал, что на них напал один из преследовавших его градеронцев — скорее всего, конечно, их злосчастный лидер, так как к тому времени остальные успели почить. А потом явился Тристан, он единственный в Эндерглиде носил черные одежды. Но если так, что они делают в Дилане? — рассеянно думал Максимилиан. Тоже сбежали? Сомнительно, они хорошо отзывались о Гволкхмэе. Значит, на задании. Но в таком возрасте?

И тут Максимилиан понял. Дело принимало скверный оборот — не для него, конечно, а для Балиана, Кристиана и «новенького», как он мысленно называл Юана. Нужно было найти способ поведать кое о чем этим троим, и желательно до того, как он устроит побег.

Стоило ему об этом подумать, как судьба — о чудо! — явила ему такую возможность. Перебросившись парой слов с охранником, к решетке подошел Балиан.

— Балиан! — Максимилиан, бросившись к решетчатым дверям, радостно протянул сквозь прутья руки, но был немедленно схвачен за шкирку.

— Отдавай пергамент, — коротко скомандовал любящий сын.

— Еще чего, — Максимилиан надулся, словно маленький ребенок, не желающий расставаться с последней конфетой. — Не дам.

— Не зли меня, — угрожающе проговорил Балиан. — Я и так тебя убить готов.

— Ладно, — Максимилиан вдруг без малейших усилий стряхнул с себя руки Балиана. — Тогда я объясню доходчиво. Пергамент не отдам. Тебе он без пользы. И мне тоже. У меня нет пера. Можешь спросить у этого типа, — указал он на охранника. — Они меня обыскали и сделали, так сказать, опись. И даже они, заметь, оставили мне этот чертов клочок пергамента! Память о былых временах, понимаешь ли.

Балиан с подозрением покосился на него, потом перевел взгляд на охранника.

— Так точно, — отрапортовал он. — Мы забрали меч, нож и деньги. При нем остались пергамент золотого цвета, лист чистой писчей бумаги, пояс…

— Ладно, хватит, — буркнул Балиан. — Точно пера не было?

— Не было, — твердо ответил охранник. — Никакого.

— На пергаменте было что-то написано, — сказал Балиан, обращаясь к отцу.

— Было перо, — кивнул Максимилиан. — Позаимствовал у градеронцев. Оно кончилось. Они, как оказалось, заканчиваются гораздо быстрее, чем можно исписать пергамент. Халтура! Теперь только и можно, что пугать вас пергаментом.

Балиан фыркнул и, повернувшись, вознамерился уйти. Но Максимилиан окликнул его неожиданно серьезным тоном.

— Чего тебе, — буркнул он.

— Просто послушай, — сказал Максимилиан. — О градеронцах. Балиан, немного подумав, сделал шаг обратно.

— Ну?

— За вами охотятся, — проговорил Максимилиан. — Я думал, это за мной, но теперь понятное дело, что за вами. Я слышал их разговор в Галикарнасе. Градеронцы наняли людей, которые пытаются подорвать Асбелию изнутри. Теперь они заодно. А ты, — сказал он охраннику, который при словах о Галикарнасе вздрогнул, — смотри, ни слова! А то у меня тут волшебный пергамент. Найду перо, сделаю тебя уточкой.

— Да подожди ты! — оборвал его Балиан. — Ты что, правда их видел?

— Ну да. Я их знаю, — Максимилиан поморщился. — Одного уж точно. Это он возглавлял тех, кто за мной охотился.

— Может, ты перепутал? — засомневался Балиан, что в жизни бывают такие совпадения.

— Ну, во-первых, перепутать человека, который за тобой гонялся лет шесть — сложно, — вразумил его отец. — Во-вторых… Гм.

Он достал золотой пергамент. Только теперь Балиан заметил, что он оборван — оставалось совсем чуть-чуть. Максимилиан пробежал взглядом сделанные записи и, аккуратно сложив, отделил самую верхнюю — теперь пергамент стал еще меньше.

— На, — великодушно проговорил Максимилиан, протягивая обрывок.

Балиан, не переставая испепелять его подозрительным взглядом, взял пергамент, пробежал глазами и снова посмотрел на отца. Только теперь в его взгляде ясно читалось сочувствие, которое обычно испытывают люди к своим душевнобольным родственникам.

— Ты сумасшедший, — прошептал он. — Законченный псих. Вот что гласила запись:

«Пусть у лидера градеронцев, преследующих Максимилиана Розенгельда, вырастут самые настоящие рога».

— Но они правда выросли, — похвастался Максимилиан. — Я думал, мироздание там опять чего-то намудрит и поймет иносказательно, но ведь нет же! Выросли. Господи, я так в жизни не смеялся, как когда увидел…

Терпение Балиана подошло к концу. Он оглушительно закричал:

— Да даже я бы не стал использовать пергамент ради того, чтобы поржать! Можно было написать что угодно! Что ты повелитель мира! Что везде все хорошо! Что твоя «ненаглядная Иоланта» жива, наконец! А ты…

— Мироздание менять — это очень опасно, Балиан, — сказал Максимилиан. — И уж тем более возвращать к жизни мертвых. Ты разве не знаешь, что любая незначительная строчка, не так понятая судьбой, и все? Ну вот. Мироздание хитрое. Но рога делает.

— Я тебя придушу, — глухо проговорил Балиан.