Золотой петух. Безумец

— Как хорошо, что большая часть наших монастырей находится в глухих местах, среди гор и ущелий. Нигде нет столько мошенников и распутников, сколько в Вахаршапате. Нигде нет столько беспутных женщин, как здесь. Вот эта красотка, которая сейчас заходила сюда с видом скромницы, — любовница одного инока. Я когда-то думал, что монастырь — это оплот благочестия, но, пожив здесь, убедился в обратном. Своим поведением монахи сеют в народе неверие, развращают его. Здесь уже появляются ростки протестантства. Проходя по улицам, ты, вероятно, видел немало новых домов, и, если расследовать, кому они принадлежат, окажется — ими владеют люди, которые находятся в тесном родстве с монахами. Все они были раньше бедняками и разбогатели только благодаря монастырю. Признаться, меня глубоко возмущает, что здесь бросают на ветер сотни тысяч, в то время как нам дорога каждая копейка. Нам не хватает денег на самые необходимые нужды. В Константинополе патриарху нечем покрыть свои расходы: национальный сундук пуст, а на патриарха сейчас возложены такие задачи, что всякое промедление может причинить огромный ущерб нашей нации. К тому же я не вижу и тени согласия между константинопольским патриархом и Эчмиадзином. Манкуни потерял в Константинополе на биржевых операциях двадцать пять тысяч. Я слышал, что на этих днях он послал туда еще тридцать тысяч, но с какой целью — одному дьяволу известно, а армянский патриарх, единственный дельный человек, не имеет за душой ни копейки…

— Это вино, кажется, немного прокисло, — перебил его Вардан.

— Ты не слушаешь меня, — с огорчением заметил Мелик-Мансур.

— Я слышал, ты сказал, что у патриарха нет денег!

— Почему ты так равнодушно говоришь?

— А что говорить, когда мне ясно одно: нация, которая возлагает все свои надежды на духовенство, обречена на гибель.

В комнате опять неслышно появилась молодая женщина; она поставила на стол поднос с завтраком. На этот раз свободно накинутый головной убор позволял видеть не только глаза и брови, но и нежные пунцовые губы.

— Подай нам еще бутылку вина, но получше, — попросил ее Мелик-Мансур.

Женщина молча вышла.

— Я удивляюсь, как ты мог выбрать себе такое пристанище? — заметил Вардан.

— Если хочешь поближе узнать монахов, нужно завести дружбу с их любовницами, — усмехнулся Мелик-Мансур. — Кроме того, здесь каждую ночь собирается целое общество, я узнаю много интересного.

— И прежде всего о монастырской жизни, — шутливым тоном заметил Вардан. — Но давай оставим на время монастырь и поговорим о нашем деле. Я хочу хоть что-нибудь узнать о судьбе Салмана и обо всем, что произошло за время моего отсутствия. В сущности, я ничего не знаю, хотя преосвященный Ованес мне кое-что рассказывал.

Веселое лицо Мелик-Мансура сразу омрачилось, губы его задрожали, когда в памяти воскресли картины недавнего прошлого. Он залпом осушил полный стакан вина.

— Хорошо, — произнес он взволнованно, — ты узнаешь правду, хотя это тебе и не принесет радости. Салмана арестовали ночью. Я узнал об этом на следующий день. Доносчик так ловко все подстроил, что даже хозяин дома, где он ночевал, ни о чем не догадался. Меня известил об этом один человек, который случайно видел, как вели арестованного Салмана. Я первым делом собрал всадников, верных мне людей. Возможно, нам и удалось бы спасти Салмана, но мы разминулись со стражниками, его повезли по другой дороге. К несчастью, мы не предусмотрели такой возможности. Нас было больше двадцати всадников — людей, готовых на все. После долгих поисков мы наконец напали на его след и поехали в то село, куда он был доставлен. Там в это время находился паша. Из опросов я узнал, что, как только Салман был привезен, он тотчас был задушен. Мне не удалось найти даже его тела. Это злодеяние наполнило мое сердце жгучим чувством мести, и мы поклялись именем невинной жертвы отомстить за него.

Вслед за Салманом, как тебе известно, арестовали старика Хачо и его сыновей — Айрапета и Апо. За ними в тюрьме был установлен очень строгий надзор: видимо, хотели выманить золото у старика, а потом уже покончить с ним. Но старик и его сыновья не вынесли пыток, которым их подвергали, и умерли в тюрьме.