Золотой петух. Безумец

После того как он спас тонувшего в Араксе мальчика, Кало стал героем в глазах товарищей.

— Кало, иди поешь с нами, видишь, мать дала нам с собой масло и сливки, — наперебой предлагали ему дети, усаживаясь на зеленой траве, чтобы пополдничать.

Глава вторая

Была последняя неделя великого поста. В эту пору крестьяне везут на продажу в город все, что у них есть лучшего, чтобы богатые люди могли получше справить пасху.

Братец Авет встал с первыми петухами, засветил огонь, умылся и, перекрестившись, стал собираться в дорогу.

В доме все спали, кроме Егизабет: она помогала мужу.

Еще два дня тому назад она приготовила бурдюки с маслом, головку свежего сыра, две корзины яиц и несколько кур — все, что предназначалось для продажи в городе.

Такое знаменательное событие не могло не заинтересовать Кало: услышав шаги дяди, он высунул голову из-под одеяла и, широко раскрыв горевшие любопытством глаза, спросил:

— А меня разве ты не возьмешь с собой?

— Куда? — раздраженно спросил Авет.

— В город, — сказал Кало.

Обычно уравновешенный, Авет в эту ночь был чем-то раздражен; в таком состоянии люди срывают свою досаду на каждом, кто подвернется под руку.

— Замолчи, щенок, — закричал Авет, — только тебя там недоставало!

Кало опустил голову на подушку, уткнулся лицом в одеяло и тихо заплакал. Его плач разбудил бабушку Шушан, которая спала рядом.

— Что случилось, родимый, что ты плачешь? — спросила она.

Кало, всхлипывая, объяснил бабушке.

В это время в комнату вошел Авет, чтобы вынести оставшуюся поклажу.

— Авет, сынок, зачем ты обижаешь малого. Возьми его с собой.

— Не дорос еще, рано ему в город, — ответил Авет, немного смягчившись.

— Гоги Петросян берут, а мы с ним однолетки, — плачущим голосом сказал Кало.

— Возьми его с собой, сынок, — убеждала сына старуха, — возьми, он же не девочка, чтобы сидеть в четырех стенах. Хочется парню на божий свет посмотреть, уму-разуму набраться. Возьми!

Слова старухи поколебали решимость Авета, тем более что Егизабет тоже стала уговаривать мужа: Кало будет, мол, в дороге погонять ослов.

— Ну, коли так, собирайся, да только поживей, — сдался наконец Авет.

Попасть в город на пасху было для деревенских мальчиков большим удовольствием. Там им покупали архалуки, шапки, кожаные лапти, порой и гостинцы.

Кало впервые предстояло увидеть город, и радости его не было предела. Он птицей взвился с постели и несколько минут без толку сновал по комнате, а затем стал искать свой пастуший посох. Собирался Кало недолго, спал он всегда одетый. В одно мгновенье обул лапти — и вот уже готов в дорогу. Взяв в руки свой пастуший посох, он подошел к бабушке, обнял ее и спросил:

— Бабушка, а что тебе привезти из города?

Старуха молча поцеловала внука, и ее потухшие глаза наполнились слезами.

Во дворе уже стояли навьюченные ослы. Егизабет с лучиной в руках светила мужу. Авет вынес из овчарни двухмесячного ягненка и, привязывая его к седлу, подумал: «Это в подарок городскому барину».

Задолго до рассвета маленький караван тронулся в путь.

Глава третья

По дороге к Авету присоединились его односельчане, так же, как и он, ехавшие в город на базар. Караван постепенно увеличивался.

Ночь была тихая. Звезды ласково мигали на ясном небе. В воздухе чувствовалось свежее дыхание весны. Последние дни стояла дождливая погода, но дорога успела просохнуть, и тяжело навьюченные ослы шли, не останавливаясь.

Кало и его сверстники шагали впереди, погоняя ослов, а позади неторопливо брели их отцы и степенно беседовали.

— Интересно, в какой цене теперь масло?

— Говорят, подорожало, — заметил один из крестьян.

— Уж коли сейчас не продадим дорого, то когда же, — подхватил третий. — Всю зиму мы в глаза не видели снега, худо нам придется теперь летом… даже питьевой воды не будет.

— Хорошо, хоть дождь прошел, а то поля совсем пересохли!

— Мало пользы от такого дождя! Ложкой не напоишь верблюда. Видно, бог карает нас за грехи.

— И священник перестал святить поля, а то, может, бог смилостивился бы, — перекрестившись, сказал один из крестьян.

— Наш священник с целой торбой проклятий то и дело бегает к благочинному, и что ни день, то новый приказ: дайте то, дайте это… всю душу из нас вымотали… Не знаешь, кому угодить… Со всех сторон тянут… А нам проку ни на грош…

Эти слова рассердили благочестивого старика крестьянина.

— Все-то вы кощунствуете, потому бог от нас и отступился, — сказал он, — ни снега нам не посылает, ни дождя. Плох или хорош священник, а все же он наш отец духовный, наш заступник перед богом.

— Говорят, масло очень подорожало, — вернулся к прерванному разговору первый крестьянин. — Ты почем его продал, Маркос?

— По десять рублей.

— А яйца?

— По рублю за сотню.

— Неплохо.

Авет, который всю дорогу хранил молчание, вмешался в разговор: