Золотой петух. Безумец

— Зря только голову ломаете, дорого или дешево продадите, все одно с пустыми руками вернетесь домой. Все мы рабы горожан. Целый год работаем на них: сеем, пашем, жнем. Они едят наш хлеб, наше масло, наш сыр, а платят гроши, даром что карманы у них набиты деньгами. А наши недоимки растут изо дня в день. Едем в город нагруженные до отказа, а возвращаемся ни с чем. Стыдно в глаза смотреть женщинам и детям, когда они спрашивают нас: «Что вы привезли из города?»

Слова Авета заставили крестьян призадуматься. Ничто так больно не ранит сердце крестьянина, как напоминание о его недоимках. Это и было причиной негодования Авета, когда он несколько часов назад, собираясь в дорогу и навьючивая ослов, думал о том, что вся эта поклажа — плод его тяжелого труда — не принадлежит ему.

Кало и его сверстники, шедшие впереди, были заняты более веселым разговором. Их не тяготили заботы взрослых, над ними не висели недоимки.

— Сако, — обратился Кало к одному из товарищей, — ты же бывал в городе, скажи, где там пасут ягнят?

Сако, который был старше своих товарищей и несколько лет прожил в городе, ответил:

— Горожане не держат овец и не пасут ягнят.

— А чем же занимаются городские мальчики, если они не пасут ягнят? — полюбопытствовал Кало.

— Учатся.

— А священник их наказывает розгой, когда они не знают урока?

— Они учатся не у священника, а в школах.

— А что такое школа?

Сако трудно было ответить. Он пробормотал только:

— Школа, школа… Ну, не знаешь разве?

Другой мальчик спросил:

— Небось у городских мальчиков хорошие лапти?

— Они носят не лапти, а сапоги.

— А что такое сапоги?

— Это… городские лапти.

— А ежевика и ирга растут в городе? — спросил кто-то.

— Нет.

— Ой, а какие же они едят ягоды?

Сако не знал, как утолить любопытство мальчиков, которые со всех сторон забрасывали его вопросами. Он коротко описал городскую жизнь так, как он ее себе представлял: сказал, что там много больших домов, есть базар, вместо арб ходят фаэтоны, но впрягают в них не буйволов, а лошадей, и добавил, что городские мальчишки высмеивают деревенских ребят и при всяком удобном случае награждают их тумаками. Это замечание рассердило Кало. Он замахнулся своим длинным посохом и угрожающе сказал:

— Как начну лупить этой дубинкой по их тощим спинам, сразу запищат «мама».

Глава четвертая

Город Е… стоит на берегу реки, которая берет начало из озера Севан. Он относится к числу тех немногих городов, которые не испытали на себе персидского ига; здесь сильно чувствуется влияние турецких нравов. Женщины красят волосы хной, мужчины носят узкие шаровары и чувяки.

Вечером, на второй день пребывания в городе, братец Авет, понурившись, стоял перед дверьми большой лавки и, прижимая к груди свой длинный посох, робко посматривал на дверь, не решаясь туда зайти. В эту минуту он был похож на человека, который томится в ожидании судебного приговора. Долго простоял он так, надеясь, что его заметят и пригласят войти в лавку. У его ног покорно замер ягненок, которого он привез в подарок барину. Ягненок выглядел грустным и не резвился, как обычно, словно разделял беспокойство своего хозяина, погруженного в тяжелое раздумье. Возле ягненка сидел Кало и держал его за ногу, чтобы тот не убежал.

Только у Кало был беспечный вид, и он с любопытством поглядывал вокруг: все вызывало у него изумление и восторг.

— Дядя, у барина есть маленький сын?

— Нет, — рассеянно ответил Авет.

— А кто же будет играть с ягненком?

Авет ничего не ответил. В эту минуту кто-то окликнул его:

— А, это ты, братец Авет!

Авет встрепенулся и, оглянувшись, увидел приказчика из лавки. Он низко поклонился ему.

— Ты пришел повидать барина? — спросил приказчик.

— Как же я уеду, не повидав его, — ответил Авет.

— А это ты, наверно, для него привез, — сказал приказчик, указывая на ягненка.

Авет утвердительно кивнул головой. Приказчик вошел в лавку, и через несколько минут Авета позвали туда, а две жертвы остались ждать у порога.

С трепетом войдя в лавку, Авет еще с порога низко поклонился невысокому пожилому человеку, сидевшему за конторским столом и что-то искавшему среди бумаг.

Поклон Авета не был замечен: барин был слишком поглощен своим занятием. Почесав в смущении затылок, братец Авет нерешительно кашлянул, чтобы привлечь его внимание. Тот поднял голову и заметил посетителя. Авет отвесил ему низкий поклон.

Ага[2] умел быть вежливым, особенно с теми, с кем у него были денежные расчеты. В таких случаях он становился даже угодливым. И сейчас при виде крестьянина притворная улыбка появилась на его угрюмом лице.

— Здравствуй, братец Авет, как живешь-можешь, как твои домашние, все ли здоровы? — проговорил он, хотя никого из семьи Авета не знал.

— Мы не перестаем молиться всевышнему за тебя, ага.

— Ну, а как скот, как нынче пашня?

— Скотина, слава богу, цела, а посевы погибают: зима выдалась бесснежная, и, как на грех, нынче дождей выпадает мало — видно, грешны очень… Ходили мы к священнику, он заглянул в эфрем-верди[3] и сказал, что бог прогневался на нас…

Суеверие крестьянина было на руку купцу. Он не преминул воспользоваться этим.