Золотой плен

— Неужели, мой лорд? Я думала о днях, месяцах, годах, которые придут, которые когда-нибудь лягут на меня тяжелым бременем. Мы еще молоды, Норвежский Волк, что ждет нас впереди? Я устала. По правде, я устала от того, что все время осторожна с тобой, от того, что ты нарек меня предательницей.

Олаф выпрямился.

— Я никогда не хотел называть тебя предательницей, Эрин. Я был вынужден сделать это, когда увидел твои изумрудные глаза под золотым забралом. Я бы с удовольствием выслушал доказательства того, что ты не намеревалась поднимать меч на меня и моих людей.

Эрин опустила голову и подавила рыдания, которые были готовы вырваться наружу.

— Увы, мой лорд, нет никакого доказательства, кроме того, что находится в моем сердце, и все же мой кузен Грегори поверил мне, так же как и брат Брайс.

— Возможно, — сказал поспешно Олаф, — потому что никто не слышал, как ты свирепо угрожала.

— Нет, мой лорд, это, скорее всего, потому, что они любят меня и доверяют мне.

Олаф заколебался, его указательный палец дотронулся до подбородка Эрин.

— Ты просишь меня отдать тебе мою любовь и доверять тебе, Эрин?

Он не дождался ответа. Эрин вдруг тяжело задышала и стала медленно опускаться на землю. Олаф, обеспокоено, силился удержать ее, обняв за плечи.

— Эрин? Что с тобой?

— Я… я думаю, это ребенок, — выдохнула Эрин, сраженная резкой болью. Она ощущала легкие схватки все утро, но не придала этому значения, ребенку было еще слишком рано рождаться.

— Нет, ирландка, не может быть…

— Ох! — закричала она, испуганная потоком теплой жидкости, намочившей ее юбку. Эрин бросило в дрожь, у нее застучали зубы. Пронизывающий ветер сбивал с ног.

— Эрин?

— Олаф… это… это ребенок!

Паника охватила ее, когда он наклонился, чтобы взять ее на руки.

— Нет, Олаф, — возразила она, не понимая, что говорит. — Я… мокрая.

Его не беспокоили ее слова, и он твердо зашагал к лошади. Не переставая дрожать, она снова запротестовала.

— Ты сказал, что я не должна близко подходить к лошади…

— Эрин! — выкрикнул он раздраженно. — Ради Бога, помолчи!

Он аккуратно посадил ее на лошадь, затем быстро вскочил сам. — Я не хочу, чтобы наш ребенок родился на покрытой инеем траве.

Она больше не делала попыток заговорить, он крепко держал ее, чтобы она не упала, и подгонял лошадь. Эрин, съежившись, прижималась к нему, все еще не в состоянии остановить дрожь.

Прошло всего несколько минут, но они казались вечностью, прежде чем Олаф и Эрин достигли стен города. Олаф спрыгнул с лошади и взял Эрин на руки.

— Я могу идти, — возразила она шепотом.

В ответ он только раздраженно застонал. Он звал людей, пока нес ее через большую залу.

Олаф открыл ногой дверь в их комнату, позади него бежала Мойра.

— Положи ее на кровать, Олаф, и помоги мне снять с Эрин одежду, — скомандовала Мойра. Влажное платье сняли через голову, и Мойра дала следующий приказ:

— Пошли Рига за новым постельным бельем и скажи Мэгин, что пришло время для Эрин. Она знает, что делать.

— А потом? — спросил Олаф.

— А потом, мой лорд, иди и выпей эля, тебе предстоит долгое ожидание.

Он ждал, и когда утро перешло в день, а день перешел в вечер, он все еще терпеливо ждал. Потом настал и миновал час трапезы, высоко поднялась луна, настала полночь, Олаф молотил кулаками по камню, которым был выложен очаг и изрыгал потоки ругательств, ясно давая понять Сигурду и Эрику, что он все больше и больше волнуется.

— Это первый ребенок, Олаф, — говорил Эрик брату, скрывая собственное беспокойство, — такое длится долго.

Олаф ничего не ответил, он только молча смотрел на огонь. Да, процесс рождения новой жизни очень долог, но этот ребенок входит в мир слишком рано, и у Эрин так давно отошли воды. Боли, вероятно, усиливаются, и становятся невыносимыми. Она была сильной, но как долго могла она выносить это?

Он подумал вдруг, что может потерять ребенка. Дети могут быть и другие, но если он должен потерять ее сейчас… Он громко застонал, страстно желая хотя бы чем-нибудь помочь.

Он внезапно обернулся, когда услышал приближающиеся шаги на лестнице, увидел Мойру, торопившуюся в кухню. Она надеялась избежать встречи с ним, но он позвал ее строго. Мойра с беспокойством посмотрела на Сигурда, затем на Олафа.

— Мойра, — спросил Олаф тихо, — что происходит? Мойра нервно сжала руки.

— Она хорошо держалась, Олаф, ни одного крика за все это время, но сейчас должен появиться ребенок, а она так утомлена, потеряла все силы и не может помочь нам, а мы нуждаемся в ее помощи.

Лицо Олафа выражало отчаяние и муку. Мойра поспешила уверить его.

— Мой лорд Олаф, мы делаем все, что можем.

Он кивнул и опять обратил взгляд на огонь. Мойра пошла из залы в кухню за горячей водой. Олаф посмотрел ей вслед с тревогой, лицо его было осунувшимся и изможденным.

— Ты ничего не можешь сделать, брат, — сказал Эрик.

— Да, но все-таки, — вдруг произнес Олаф.

Он твердой походкой направился к лестнице и взбежал быстро наверх, Сигурд и Эрик изумленно смотрели ему вслед.