Золотой поросенок для Дуремара

— Скажу честно, никак не могу понять, каким образом существует эта фирма. Я ведь экономист и могу приблизительно прикинуть соотношение доходов и расходов. Так вот, по моим меркам, тех доходов, которые приносит издательская деятельность, едва должно было бы хватать, чтобы покрыть все расходы с минимальной прибылью. Но Пащук живет с таким размахом, и при нем еще пара прихлебателей-бездельников, которые тоже не бедствуют. Я имею в виду Болотникова и Малахова.

— Вы их знаете?

— Только со слов Полиночки.

— А свои соображения по поводу доходов-расходов вы с Полиной обсуждали когда-нибудь?

— Я говорил ей, но она мне ответила, что у меня несколько устаревшие представления об экономике. Наверняка, сказала она, тут все это считается как-то по-другому. Я не стал с ней спорить, но мнения своего не изменил. Полиночка была чистым гуманитарием, с математикой у нее еще в школе были проблемы, поэтому объяснять ей мои расчеты было бы бесполезно. Так что, вряд ли она могла бы Пащуку или его дружкам быть опасна в этом плане.

— Но, может, она просто в частной беседе случайно рассказала им о ваших расчетах?

— Этот Пащук и его жена постоянно липли к Полиночке, но она старалась избегать, по возможности, частных контактов с ними. Я ее как-то спросил, о чем ты говоришь с этой Инной Пащук? А она мне ответила, а мы и не разговариваем. Инна мне, мол, рассказывает всякие сплетни, что и где она купила, и всякую такую женскую ерунду, а я в это время думаю о своем и только киваю периодически для поддержания беседы.

— А с кем дружила Полина по-настоящему?

— Настоящая подруга у нее всегда была только одна — Светочка, ты с ней сегодня познакомилась. А просто знакомых много, она ведь журналистка, с людьми много общалась, помогала многим. Знаешь ведь, наши люди по привычке обращаются в газету, в надежде, что им помогут решить проблему, разобраться в сложной ситуации. Людям кажется, что к ним должны приехать корреспонденты и разобраться в их вопросе. Многие еще живут в своем сознании советскими стереотипами. Им сложно понять, что все эти газеты и журналы — не партийные органы, финансируемые из бездонной казенной бочки, а частные фирмы. А хозяин никогда не пойдет на дополнительные расходы, если без них можно худо-бедно обойтись.

— Мне приходилось с этим сталкиваться еще в Москве. В России ведь тоже теперь популярные издания никем не финансируются, а являются частной собственностью. Поэтому журналисты работают на полную катушку, чтобы отбить свою зарплату. И нет теперь целой армии праздно шатающихся по редакциям каких-то технических помощников, дюжин корректоров и фотографов. Теперь редактор сам пишет, сам фотографирует, а иногда сам себя и правит.

— Да, да. Жизнь диктует свои законы. Так вот, вернемся к кругу общения Полиночки. Думаю, что вряд ли кто-то заменил или мог бы заменить в ее сердце Светочку, когда та переехала к своему жениху. Она теперь живет довольно далеко от нас, но они ездили друг к другу в гости практически каждый месяц в какой-то из выходных, ну, и на дни рождения, конечно. По телефону разговаривали почти каждый день. Полиночка ходила на всякие встречи, или как сейчас их принято называть, «тусовки», без особого удовольствия. А вот театр, концерты она любила посещать, ходила вместе с Эдгаром. Отдыхали и путешествовали они тоже вместе. Но надолго она не уезжала, максимум на неделю. Не хотела меня оставлять одного.

— А как у Эдгара складываются отношения с женой? Насколько я знаю, они официально не разведены и живут в одном доме.

— Я не хочу, чтобы меня считали старым брюзгой, но современные представления о морали я никак не могу принять. Полиночка считала это в порядке вещей. Сколько раз я ей говорил, ты же можешь найти себе свободного мужчину, зачем тебе этот «треугольник»? Жена Эдгара знала о существовании Полины, они ни от кого не скрывали своих отношений. Ты ведь современная женщина, скажи мне, может сейчас, если живешь просто обычной семьей — не шведской, не гомосексуальной, без любовников и любовниц — то тебя уже будут считать старомодным или неполноценным?

— Что вы, Вальдемар Генрихович, большинство семейных пар и продолжают жить, как вы сказали, «по старинке». Но это уже вопрос воспитания и внутренней культуры. Если говорить о Германии, то понятия семейной морали тут весьма расплывчатые и условные. Да и чего еще можно ожидать от страны, канцлер которой женат в четвертый раз, а министр иностранных дел даже уже в четвертый раз разведен?

— Действительно, Алиночка, разве могли мы представить, чтобы наши советские лидеры были разведенными мужчинами? Путь к вершинам власти был бы им закрыт.

— Хотя, как выясняется, особой моральной устойчивостью советские номенклатурные работники не отличались. Но не выпячивали свои побочные связи, а старательно изображали из себя добропорядочных мужей.