Золотой шут

– Рад, что ты чувствуешь себя лучше, Том Баджерлок. Однако тебе нужно еще немного отдохнуть, прежде чем приступать к выполнению своих обязанностей. Постарайся побольше спать, гулять и отдыхать. – Он говорил с каким-то странным придыханием, словно пробежал немалое расстояние.

Я поклонился, как положено слуге.

– Благодарю за заботу, милорд. Постараюсь должным образом использовать дарованное вами время. Сегодня я уже немного занимался фехтованием. Как вы верно заметили, пройдет еще несколько дней, прежде чем я смогу вновь исполнять обязанности телохранителя. – После небольшой паузы я добавил: – На кухне мне сказали, что вы послали мальчика с приказом меня разыскать.

– Мальчика? О да, конечно. На самом деле я послал мальчика по просьбе лорда Чейда. И честно говоря, успел об этом забыть. Лорд Чейд искал тебя, а когда оказалось, что тебя нет в спальне, я отправил за тобой пажа. Кажется, он хотел с тобой поговорить. Я не… Откровенно говоря, мы беседовали о… – Лорд Голден замолчал. Наступила тишина. А потом он сказал другим голосом, почти как Шут: – Чейд пришел поговорить со мной относительно одного вопроса, который он просил тебя обсудить с… Я хочу кое-что тебе показать. У тебя есть время?

– Я нахожусь у вас на службе, милорд, – напомнил я.

Мне показалось, что он ответит на мой выпад, но лорд Голден рассеянно скользнул по мне взглядом и сказал:

– Да, конечно. Тогда подожди немного. – Джамелийский акцент исчез.

Он направился в свою спальню и закрыл за собой дверь.

Мне оставалось только ждать. Подойдя к камину, я подбросил в огонь пару поленьев. Лорд Голден не появлялся, я уселся в кресло, заметил, что у меня отросли ногти, и принялся подрезать их ножом. Прошло еще некоторое время. Наконец я встал, недовольно вздохнул, подошел к двери спальни и постучал. Возможно, я неправильно его понял?

– Лорд Голден, вы хотите, чтобы я продолжал ждать?

– Да. Нет. – Затем он неуверенно произнес: – Пожалуйста, зайди сюда. Но сначала убедись, что дверь в коридор заперта.

Дверь была заперта, однако я еще раз все проверил, после чего вошел в спальню. В комнате царил полумрак, он закрыл ставни. Несколько свечей озаряли лорда Голдена, который стоял спиной ко мне. На плечи он накинул простыню. Он оглянулся через плечо, и в его золотых глазах появилось выражение, которое мне еще никогда не доводилось видеть. Я успел сделать три шага, когда он негромко попросил:

– Остановись, пожалуйста.

Он приподнял волосы, открыв затылок. Простыня соскользнула вниз, обнажив спину, но свободной рукой он продолжал прижимать ее к груди. Я ахнул и неожиданно для себя сделал шаг вперед. Он вздрогнул, но остался стоять на месте. Едва слышным, дрожащим голосом он спросил:

– У нарчески такие же татуировки?

– Могу я подойти поближе? – с трудом выдавил из себя я.

Впрочем, в этом не было необходимости. Я сразу понял, что татуировки если и не идентичны, то очень похожи. Лорд Голден судорожно кивнул, и я еще на шаг к нему приблизился. Он больше не смотрел в мою сторону. В спальне было тепло, но он дрожал. Экзотический рисунок начинался у основания шеи и полностью покрывал спину, исчезая за поясом штанов. Гладкую золотистую кожу украшали два сплетающихся змея и летящий дракон. Сияющие цвета с металлическим оттенком создавали впечатление, будто сама кожа пронизана золотом и серебром. Каждый коготь, чешуйка, зуб и сверкающий глаз поражали своей безупречностью.

– Очень похоже, – наконец заговорил я. – Вот только у тебя они плоские. А у нарчески один, самый крупный змей выделяется – такое впечатление, что он горит огнем. И мне показалось, что она испытывает сильную боль.

Лорд Голден судорожно втянул в себя воздух и, стуча зубами, с горечью проговорил:

– Ладно. Только я решил, что ее жестокость достигла своего предела, как она пошла еще дальше. Бедное, бедное дитя.

– А твоя татуировка причиняет тебе боль? – осторожно спросил я.

Он покачал головой, все еще не глядя на меня. Часть волос выскользнула из руки и рассыпалась по плечам.

– Нет. Во всяком случае, не сейчас. Но нанесение татуировки было необычайно болезненным. И потребовало много времени. Они заставляли меня находиться в неподвижности долгие-долгие часы. Впрочем, они постоянно просили прощения и пытались меня утешить. Но мне становилось только хуже, ведь эти люди относились ко мне с уважением и любовью. Однако они выполнили все ее инструкции самым тщательным образом. Так нельзя поступать с ребенком. Держать его, чтобы он не мог пошевелиться, и причинять нестерпимую боль. Ни с каким ребенком. – Он начал раскачиваться, его плечи опустились, голос стал отстраненным.

– Кто – они? – очень тихо спросил я.

Его голос стал напряженным, лишившись всех оттенков, и Шут задрожал еще сильнее.